Евгения Соловьева - Мастер теней (СИ)

— Не сердись, маленькая. Просто видеть тебя такой… о, Светлая! Колдунья, положившая орду зургов, притворяется нахохленной синичкой! Шу, маленькая…

Прижимаясь щекой к подрагивающему от смеха плечу, Шу горела от стыда, но верила, что теперь-то все будет хорошо. Дайм здесь, он поймет, он поможет. Светлая, как же хорошо, что он вернулся!

— Тебе смешно. А мне? — зашептала она прямо в потертое сукно его камзола. — Я не понимаю, что со мной. Дайм! Я, правда, не знаю. Я не хотела!

— Чего ты не хотела?

— Ничего! То есть… он нужен мне, понимаешь? Я боюсь. Он уйдет, и что тогда, как…

— Погоди, — Дайм оторвал ее от себя, взял лицо в ладони и заглянул в глаза. — С чего ты взяла, что он уйдет? И почему ошейник?

— Ни с чего, просто знаю. А ошейник — защита от Бастерхази.

— Допустим. Но защиту можно было сделать серьгой, браслетом, кулоном. Тебе так хотелось его удержать, что ты сделала из него игрушку и запретила говорить?

Шу растеряно пожала плечами. Звучало ужасно. Выглядело еще ужаснее. Если бы кто-то посмел надеть ошейник на неё, убила бы. Шу передернулась, представив, каково было Тигренку. И каково сейчас Дайму.

— Я темная, да?

— Ты маленькая дурочка. Я люблю тебя. — Он почти коснулся губами её губ.

— Не хочу, чтобы тебе было больно. — Она отшатнулась. — Я всем причиняю боль!

— Не больно только мертвым.

— Ширхаб. — Шу вывернулась, отступила на шаг и помотала головой. — Это неправильно! Как ты можешь, после того как… — она замолкла и опустила взгляд.

— После того как что? — Дайм снова поймал её за руки и заставил посмотреть себе в глаза. — Ну?

Как завороженная, Шу смотрела в бирюзовую глубину, не в силах сказать вслух. Но Дайм понял и так, он всегда все понимал. И снова рассмеялся.

— Шу, ты бы стала относиться ко мне иначе, узнав, что за эти полгода в моей постели побывала пара-тройка невольниц?

— Невольников, — поправила Шу и пожала плечами. — С какой стати?

— Вот и я думаю, с какой стати я должен перестать тебя любить, если ты, наконец, познала мужчину. — Дайм усмехнулся одними губами. — Беречь девственность для меня не было смысла.

— Но Тигренок не то же самое, что невольницы Ци Вея!

— Ну, допустим, сам Ци Вей. И, допустим, я люблю его. — Дайм провел рукой Шу по подаренному Драконом браслету. — Это что-то меняет?

Шу на миг задумалась — и качнула головой. К её собственному удивлению, вместо ревности в глубине души шевельнулась радость: есть кто-то, кому Дайм не безразличен. Драконий браслет отозвался теплым покалыванием.

— Но ты не был в его постели. Он назвал тебя братом.

Вместо ответа Дайм пожал плечами и лукаво улыбнулся:

— Я, конечно, не такой красавчик, как некоторые белобрысые, но, согласись, на колбасу мне еще рано. И да, я понимаю, что ты в нем нашла! Антрацит, жемчуг и золото, — мечтательно протянул он. — Поделишься?

— Дайм! Перестань…

Шу не успела договорить, как её окатило ощущением неправильности. Фельта-Сейе заволновался, как от сильного ветра, и сомкнул ветви, ограждая её от опасности. Дайм позабыл шутки и напрягся, прислушиваясь.

Возмущение эфира не заставило себя ждать.

— Бастерхази, будь он проклят! — прошипел Дайм.

Они вместе рванули в сторону дворца, проламываясь сквозь внезапно выросшие посреди аллеи кусты. В кронах Фельта Сейе прошелестел недовольный вздох, кусты расступились, открыв дорожку. Напряжение эфира нарастало, черные, красные и фиолетовые нити дрожали и свивались змеями. Шу еле поспевала за Даймом…

— Бесполезно! — он остановился и поймал её. — Мы на том же месте.

Но Шу не могла остановиться.

— Тигренок! Дайм, он же…

— Тихо, послушай! — Дайм закрыл ей рот ладонью. — Все уже кончилось.

И правда, эфир все еще дрожал, как дрожит пруд после упавшего камня, у входа в башню Бастерхази клубились обрывки злости и боли. А Фельта Сейе снова был обыкновенным парком — и в нескольких шагах впереди журчал фонтан с русалкой.

Вот только Тигренка нигде не было.

436 год, 20 день Журавля.

— Танцевать? Прекрасная мысль. Но сначала…

— Сначала танцевать, Ваше Высочество, — оборвал регентшу Рональд, загораживая собой и твердо беря за руку. — Подарите мне это рондо!

Рональд не до конца понимал, почему ему вдруг захотелось оказаться подальше от Дукриста и от убийцы, но в воздухе витало что-то неправильное, отдающее слишком сильным для смертных колдовством. К тому же стало холодно и внезапно заболела шея, словно ему отрезали голову и прирастили обратно, забыв наложить обезболивание.