Варя Еналь - Птица. Каньон дождей (часть 4 Не правила стоит выполнять...)

Лошадь Птицы, вслед за вороным Саена, выбралась на прогалину. Место битвы - вот что это! Мертвый человек, раскинувший руки и уставившийся глазами в небо - Птица сразу узнала его. Это Набур, тот самый Набур, которому они уже однажды спасли жизнь. Видать, не улыбнулась ему удача...

Еще один человек в крови и над ним рыдающая Лиса, кричащая в ясное небо проклятие.

- Он уже проклят... - неожиданно спокойно сказал Саен, спрыгивая с коня.

- Храм Трех Стихий находился в Зумме. Его построили перед самым открытием Двери и люди в Суэме еще не знали, какие в этом храме скрыты возможности. Зумма ведь была очень теплым городом, где не было зимы, всегда светило солнце, текли полноводные реки и с гор дули ветры. Вот, зуммийцы и научились собирать силу ветра, солнца и воды. Можно себе представить, как огромны были эти силы. Зуммийцы накапливали их в сиреневых камнях - таких больших, прозрачных. Каждый камень обладал невероятной силой. И зуммийцы умели эту энергию извлекать из камней. Они надеялись, что с помощью силы трех стихий сделают жизнь более удобной и спокойной. Но была открыта Дверь Проклятия и дальше вы сами знаете.

- Ничего мы не знаем, - сердито выдохнул Дагур, поморщился, качнулся на лавке и толкнул локтем стол.

Пламя, еле тлеющее в плошке с маслом, закачалось и чуть не погасло.

Лиса нахмурилась и посоветовала Дагуру заткнуться, после глянула на Галиена и пожала плечами - мол, я не виновата, что приходится быть такой грубой с братом.

Галиен сидел на деревянной такой пристройке - Птица даже не знала, как это называется - которая служила ему кроватью и находилась за перегородкой. Грудь Галиена туго охватывали белые полоски ткани, и сам он был бледным до желтизны, но, в целом, казался вполне живым человеком.

Лиса вчера, пока Саен возился с раной Галиена, рыдала без остановки, до нервной икоты, до судорожных всхлипов. Рыдала и прижимала к себе Дайна и Лейна. А Дагур стоял в стороне и нерешительно поднимал брови, точно потерянный. Он не мог найти себе места и казался совсем чужим в этом горестном счастье соединения.

Птица никак не могла взять в толк - зачем столько слез? К чему все эти объятия, всхлипывания, причитания о том, что, мол, живы, слава Богу, живы...

Ей самой и в голову бы не пришло так убиваться за Ежом, к примеру. А по Травке - и подавно. Сколько дней она их не видела - и еще столько же не увидит. И не страшно, не больно, не горестно...

Лиса сразу показалась загадкой для Птицы, хотя все ее чувства были как на ладони. Их можно было принять в себя, рассмотреть, чуть ли не потрогать языком.

Нет, конечно, чувства не были реальными, как хлеб или вода. Но Птица определяла их слишком ясно для себя. Лиса была очень и очень привязана к своим двум братьям - вот что. Не к Дагуру - тот казался досадной помехой, глупцом и неудачником. Но младшие, большеглазые и слишком уж похожие на саму Лису - те были дороги, точно суэмские золотые монеты. С ними рядом Лиса чувствовала себя хорошо и уютно, им отдавал свое душевное тепло, а те, в свою очередь, делились собственным. Такой себе обмен теплым, нежным чувством - Птице это немного напоминало отношения с Саеном. Только Саен давал Птице несравненно больше, чем она ему.

Рыдания Лисы вчера унял только Саен. Вышел из-за деревянной перегородки, сполоснул испачканные в крови руки (ужасно это выглядело!) и положил ладони на голову девушки. Обе ладони. Слега улыбнулся, покачал головой и просто сказал:

- Славная ты девочка, Лиса. Не плачь, Галиен будет жить. Он жив, он просто сейчас спит. Ему надо хорошенько поспать, а завтра хорошенько поесть. И все с ним будет хорошо.

- Что ты... Что ты сделал? - подавив последний всхлип, проговорила Лиса. Голос ее дрожал, точно тонкая ветка на ветру.

- Неважно, что я сделал. Важно, что у нас остывает печь, нет воды и все мы голодны. Надо браться за дело, девчонки. Птица, ну, а ты что сидишь?

И тогда только сама Птица вышла из ступора. Она настолько погрузилась в созерцания чувств Лисы, что даже не додумалась успокоить ее. А ведь могла бы, у нее есть такие способности.

Птица неопределенно дернула плечом, перекинула косу за спину и, поднявшись с лавки, взялась за ведро.

Весь вчерашний вечер прошел в хозяйственных хлопотах, а сегодня к обеду библиотекарь, которого звали, оказывается, Галиен, пришел в себя. И разговор у него и Саена зашел о карте. Той самой, вокруг которой и было столько хлопот.

Оказывается, что Саен очень хорошо знает историю Зуммы, не хуже, чем Галиен.