Сара Бет Дерст - Лед

Нет, я не хочу.

А ну соберись. Обернись, черт бы тебя побрал.

Медленно, медленно, она развернулась. Столешница. Шкафы. Стена. Макс. Оуэн.

— Гэйл, — сказал отец женщине в дверях. — Это Кассандра. Касси, это твоя мама.

Зеленые глаза. Долгий миг Касси не могла думать ни о чем другом. Она смотрела на мамины глаза и чувствовала, как мозг ее вращается, словно венок полярного сияния. У нее и правда были мамины глаза.

Но на этом сходство и заканчивалось. Гейл по сравнению с Касси казалась коротышкой: всего-то сто шестьдесят пять сантиметров, не больше. Черные волосы, а не рыжие. Вместо острых скул у нее были мягкие, кукольные щечки. Облаченная в красную блузку и джинсы, она была совершенно непохожа на Касси — за исключением глаз.

— Мама, — сказала Касси, пробуя слово на вкус.

Та шумно сглотнула и всплеснула руками, словно не зная, что с ними делать; словно удивившись, что у нее вообще есть руки.

— Можешь называть меня Гейл, если так тебе будет спокойней, — отозвалась она дрожащим голосом.

Ее мама была незнакомкой по имени Гейл.

— Гейл, — повторила Касси. Она не представляла, как будет произносить мамино имя. Девушка попробовала улыбнуться. — Очень забавно. Дочь Северного Ветра — «гейл», это же значит «вихрь».

Мама заискрилась белоснежной улыбкой, как из рекламы зубной пасты:

— Это сокращение от Эбигейл.

Интересно, подумала Касси некстати, а откуда тут у мамы губная помада. Алая, как наливное яблоко, и такая же неуместная, как и хлопковые джинсы в пятидесятиградусный мороз.

— А-а, — сказала Касси, продолжая таращиться. В мечтах ее мама казалась выше.

Улыбка погасла, и Гейл заломила руки:

— Можно я… Будет нормально, если я тебя обниму.

— Наверно, — ответила Касси. А будет ли? — Да.

Гейл сделала шаг вперед и неловко протянула руки. Касси тоже шагнула ей навстречу. Мама пахла соснами, диким воздухом. Ее руки на спине Касси были все из острых углов. Касси положила ладони на мамины ключицы. Она обнимала незнакомку. Оказавшись так близко, Касси чувствовала, как между ними протекают прошедшие годы, минута за минутой.

Ее мама тихо сказала: «Моя малышка. Моя маленькая девочка».

И что-то внутри у Касси сломалось. Она почувствовала, как это нечто поддается, словно молодой росток под тяжестью зимнего льда. Внезапно щеки ее стали влажными. Вода наполнила глаза, и она не могла ничего разглядеть. Касси зарылась лицом в острое плечо ее мамы с сосновым запахом. Мамины руки затряслись. «Моя малышка, моя малышка». Голос ее дрожал. Она тоже плакала.

Дальше что-то должно было случиться. Касси никогда не продумывала свою встречу с мамой дальше первого «здравствуй». Но теперь этот момент закончился, и Касси не знала, что сказать этой женщине: этой незнакомке, своей матери.

Ей на выручку пришел — кто бы мог подумать — Оуэн. Она даже забыла, что они с Максом все еще находятся в комнате.

— Как ты… Как ты спаслась? — спросил он.

Касси повернулась к нему, чувствуя огромную благодарность.

— Я не сбежала. Я попросилась обратно, и Медведь отвез меня домой.

— Вот так, запросто? — удивленно спросила Гейл.

Касси вспомнила о том, как они прощались около станции. Я люблю тебя, сказал ей Медведь тогда.

— Да, вот так запросто, — солгала она.

— Но обещания мунаксари нельзя разрушить, — начала мать.

— Не важно, — оборвал ее папа. — Теперь она здесь. Она свободна.

Но нет, это было важно. Обещания мунаксари. Ее мама — Гейл, поправила себя она, — была права. Касси дала клятвы мунаксари, пообещала ему нечто. Он мог бы заставить ее остаться, если бы захотел. Но выбрал отпустить, несмотря на то, что любил ее, или, внезапно подумала она, именно потому, что любил?

— Мы не позволим ему забрать тебя снова, — сказал отец.

— Нет, дело совсем не в этом, — быстро отозвалась Касси. — Он не такой. Мы… друзья, — закончила она, не найдя более подходящего слова. До начала сезона он был ее постоянным спутником. Они болтали, говорили, все время проводили вместе.

— Друзья? С чудовищем, которое забрало тебя от семьи? С чудовищем, которое месяцами держало тебя вдали от нас? Касси, мы думали, что ты умерла…

Лицо ее залила краска. Она должна была хотя бы попытаться послать им весточку. Но ей даже в голову это не приходило! Это она виновата, что они беспокоились.

— Он не чудовище, — сказала она. Он сказал, что любит ее… Перестань думать об этом. Она была здесь со своей мамой, ее мамой, живой и здоровой.