Дмитрий Панов - Рассвет

"Нужно что-то делать... Нужно что-то делать..." - лихорадочно вертелось в голове, пока Антон принимал контрастный душ и интенсивно обтирался полотенцем, пытаясь прийти в себя. Психиатры, маги в пятом поколении, институты проблем человека, электрошок, транквилизаторы, церковь и попы - что угодно, лишь бы жить, наконец, свободно...

По дороге, лениво подталкиваемый старым двигателем, прополз первый троллейбус. Проводив его глазами, Антон быстро сделал два глотка кофе без сахара и, застегивая на ходу запонки, выскочил в подъезд. Затем, обнаружив, что в руках чего-то не хватает, чертыхнулся и, перепрыгивая через ступеньку, вернулся за портфелем. Имитация бурной деятельности и утренний свежий ветер немного привели его в чувство. Он стоял на остановке и поминутно оглядывался в поисках живых душ, готовых разделить с ним его гнетущее одиночество. Но вокруг не было никого, только он, его душевная боль и моргающие придорожные фонари.

Подъехавший красный автобус, казалось, приехал откуда-то из советских времен, но в качестве друга вполне сгодится и он. Антон сел на самое высокое сиденье в середине салона и прижался лбом к запотевшему заляпанному стеклу. Глаза слипались, но огромная доза выпитого утром молотого кофе делала свою работу.

Вскоре автобус вывернул на широкую мостовую. Светало. Из-за серых промозглых осенних туч появилась первая колонна старого Города. Никто не знал, как появились эти колонны. Они просто появились... из небытия. Семь колон, венчаемых странными статуями, мертвыми и живыми одновременно. Они некогда замыкали Город в кольцо, то ли охраняя его от вторжения извне, то ли давая понять, что Город теперь их вотчина и теперь отсюда никто не уйдет. Потом Город разросся, появились многоэтажные высотки, густо застроенные микрорайоны, и величие тридцатиметровых колонн постепенно кануло в лету.

В эпоху обильного градостроения и повсеместной индустриализации каждый второй глава Города пытался отыскать исторические заметки и записи в городских архивах о создании этих сооружений, но все было тщетно, и даже самые древние старожилы не могли вспомнить, строил ли кто-то эти колонны и, если да, то когда это было.

Было в них что-то успокаивающее, но и потустороннее, чуждое одновременно. Недаром в любое время суток, в любую погоду они оставались теплыми, греющими тем теплом, что обычно исходит от живого и такого близкого тела. Но, не смотря на это, вездесущие городские псы никогда к ним не подходили и птицы предпочитали облетать их по широкой дуге, будто чувствовали в них чужое, инородное, не свойственное этому миру.

Исследуя этот феномен, в Город приезжали множество ученых, инженеров и прочих светил науки. Они бурили, сверлили, пытались отколоть хотя бы кусок от колонны, но все было абсолютно бесполезно. Исследования на месте провести тоже не удалось, приборы вблизи колонн зашкаливали и отказывались работать. В итоге ученые окрестили их аномалией, а городские власти памятниками архитектуры, после чего, установив таблички с надписями о штрафах, за нанесение ущерба муниципальному имуществу благополучно о них забыли.

Хоть и каждый житель Города чувствовал их странную ауру, но люди есть люди и вскоре места рядом с колоннами облюбовала местная молодежь. Юные, только вступающие во взрослый мир, они видели и знали гораздо больше, чем все остальные. Они чувствовали силу, нечеловеческую мощь, шедшую от статуй, и ни для кого из них не были секретом истинные имена статуй: Ада - самая младшая, но первая среди равных; Анти - мастер меча, рыцарь; Свет - мастер кнута, ловкость и изящество; Лека - мастер ножей, сталь во плоти; Рем - судья, справедливость во имя мира; Химера - демон крылатый. И лишь имя последней статуе никак не могло придумать уже, наверное, двухсотое поколение молодых ребят, постоянно организующих вечерние тусовки у их подножия.

Раскинувшие руки над Городом в добрых трех десятках метров над землей эти порождения иного мира в предрассветных сумерках и в сгущающейся темноте вечера приобретали особый оттенок, как будто сами стихии были им подвластны, и каждый из них может управлять ими по своему усмотрению. А властью, данной им богами, они распространяли мир и спокойствие над Городом, как будто стремясь уберечь его от беды.

Антон и сам не заметил, как воспоминания из не столь отдаленного детства, когда он вместе с одноклассниками рисовал граффити у подножия колонн, нахлынули на него. Увлекаемый переливающимися оттенками одной из статуй в, пробивающихся сквозь серые облака, лучах восходящего солнца, он вдруг осознал поразительное сходство зверя из ночного кошмара со статуей на вершине колонны, с одной лишь разницей, у статуи были крылья.