Принц смолк и вновь тягостно сотрясся, а Арун Гиридхари тот же миг протянул руку, и, подхватив с пирса сложенную дхату, торопливо ее встряхнул. Материя верхней одежды разком расправилась и негуснегести укрыл ею ссасуа. Натянув сам край дхаты почти к шее, распределив на все еще спеленованные ноги, да вновь нежно и крепко прижал к собственной груди Камала Джаганатха.
— Ты, видел, ассаруа, в какого урода я превращусь? Я совсем не буду на тебя похож, — не скрывая горести в голосе, протянул принц, от заботливых действ негуснегести ощущая тепло не только снаружи, но и внутри. — В точности, — повторил он дотоль озвученное Аруном Гиридхари. — И совсем велесвановцы не похожи на Ананта Брхата-патра абы тот какая та мешанина существ и созданий. Какой-то урод! — гулко прямо-таки простонал Камал Джаганатх и тот же миг затих, стараясь справиться с собственными чувствами.
— Голубчик, мой поразительный абхиджату, — еще мягче, нежнее произнес негуснегести и принялся ласково гладить макушку головы принца правой щекой. — Нельзя так говорить на себя. Понеже ты есть исток Веж-Аруджана, всех высокоразвитых рас и существ, человеческих видов, дикарей населяющих ее. Убежден, ты обретешь себя, когда в тебе полностью всколыхнуться воспоминания. Память Ананта Брхата-патра Ришватья-Ума СансарСветовидФлинца одного из десяти величайших, последних сурьевичей, строителей и сынов Праматери Галактики.
— Я днесь знаю, ассаруа, — Камал Джаганатх и сам крепко вжался головой в грудь Аруна Гиридхари, точно стараясь в нем растворится или найти столь надобную ему поддержку. — Что его… Точнее меня, десятого из десяти, ибо я был самый юный, младший из сурьевичей. Меня звали СансарСветовидФлинц. А все остальное это титулы, которыми меня снабдили мои сыновья амирнарх и первые четыре тарховича: Ковин Купав Кун, Врагоч Вида Вышя, Госпав Гавр Гай и Потан Пейч Пел. И если Ананта Брхата-патр означало последний великий-отец, то Ришватья-Ума смыкающий грядущее с настоящим. Мое же имя СансарСветовидФлинц указывало на способности. Способности мужского родового начало, мужского света, создателя дарующего свет, тепло и жизнь, и одновременно, источника смерти, завершения хода жизни, существования. Я был вечным источником рождения и смерти, появления и ухода, был СансарСветовидФлинц.
Камал Джаганатх прерывисто и тягостно выдохнул через ноздри, и, слегка развернув голову, прикоснулся ртом к груди негуснегести, поцеловав его через материю утаки, точно как это делали люди на планете Земля в далекой Солнечной системе Галактике Вышень. Выражая, таким образом, чувства любви к дорогим, близким, родным, к тем, в чьей помощи нуждались и кого благодарили за заботу. Арун Гиридхари на миг прекратил гладить голову наследника щекой, и, развернув ее немного, прикоснулся краями рта к поверхности его лба и вновь нарезанных чешуек, делая такое впервые и, несомненно, вкладывая в поцелуй не меньшие чувства, а после качнулся взад-вперед. Успокаивая, поддерживая и укачивая столь дорогого его диэнцефалону ссасуа, наследника, принца, Камала Джаганатха.
А серо-фиолетовые кучные массы облаков, в небесном куполе планеты, принялись менять расцветку на красный. Окрашиваясь отдельными полосами, выплескивая местами огромные пузыристые сгустки, будто указывая на временное затишье перед наступающим в ночи мощным, проливным дождем. Отдельные капли уже летели вниз и падали на голову сидящего Аруна Гиридхари и материю дхаты, каковая прикрывала тело и ноги его наследника, Камала Джаганатха. Вязкие, тяжелые капли бухались на верхний слой воды, в озере, растекаясь по ее глади, или шлепались на широкие, сизо-зеленые листья с загнутыми вверх краями, растущими по окоему Даны, и опять же медленно соскальзывали с сомкнутых грушевидных соцветий, сейчас смотрящихся голубо-красного оттенка. Своей степенностью полета и скольжения, они придавали сияющему лиловым светом храму и восседающей на нем фигуре негуснегести состояние живых созданий, по поверхности которых струится тонкими темно-синими струйками жидкая ткань, циркулирующая внутри любого организма. К изумительному отсвету зеленовато-коричневого хрусталя статуи ноне едва примешивалось мерцание болотно-сизых, расплывчатых пятен и струящихся потоков темно-синей воды, изливающейся со вскинутых вверх рук, согнутых в локтях, и развернутых ладонями к небу, придающих еще большей живости не только сидящей в позе пуспа фигуре негуснегести, складкам одежды, пластинам пояса (имеющих оттеночные, синие тона), но и его лицу, глазам.
Читать дальше