Вячеслав Ганич - Битва на удачу

Гриб возле Нэча изогнулся, набухшая шляпка взорвалась, исторгнув разлетевшиеся во все стороны желтые споры.

— Не отставать! — закричала Ниана.

Но в это время по всей пещере грибы задергались в безумной пляске. Шляпки разлетались, разбрасывая споры. С каждым вдохом сладковатый запах наполнял легкие, Нэч ощутил легкость, за которой сразу же пришла приятная сонливость.

"Отдохни! Побудь с нами! Поспи! — зашептали в голове незнакомые голоса. — Ты устал! Некуда спешить! Ты дома!"

— За мной! — словно откуда-то издалека донесся крик Нианы. — Не останавливаться!

Один из орков споткнулся и рухнул на колени. Тюки покатились по мху, сбивая грибы.

"Это и есть смерть, — мечтательно подумал Нэч. — Настало время забыться и отдохнуть…"

И с этой мыслью животная тяга к жизни, оставшаяся от древних существ, населявших Землю до начала времен, овладела Нэчем, требуя не прекращать борьбы, хвататься за жизнь любым способом.

— Надо уходить! — закричал Нэч и задержал дыхание.

Но его никто не слышал. Орки падали с блаженными улыбками. Сэдна обернулась, протянула руку к Нэчу с шаром, как бы зовя за собой, и растянулась на полу. Отира сползла по стене и осталась сидеть в пол-оборота с запрокинутой головой. Ниана выпустила шар и опустилась на мох. Нэч один остался на ногах среди мерцающих растений, останков гоблинов и кружащих в воздухе спор.

"Отдохни! Путь окончен!"

Легкие разрывались от напряжения, от нехватки воздуха потемнело в глазах. Мысль о фильтрах, которые ждали в брюках своего часа, вспыхнула в разуме Нэча спасительным пламенем, разогнавшим сумрак отчаяния. Дрожащими руками Нэч вытащил из кармана коробочку, попытался открыть, но она не открывалась. Сердце бешено колотилось, требуя притока кислорода.

"Спи! Ты устал! Забудь обо всем!"

Сообразив, что открывает не с той стороны, Нэч выхватил из коробочки фильтры и вставил в ноздри. Очищенный воздух наполнил легкие, и с выдохом развеял остатки наваждения. Голоса исчезли, как и желание спать. Схватив обмякших Ниану и Отиру под мышки, словно они ничего не весили, Нэч бросился вперед. Не разбирая дороги, давил грибы, размазывая по мху волокнистую мякоть и недозревшие споры.

Пещера кончалась развилкой. Один проход был точным продолжением пещеры и уводил вниз, в мерцающие дали с ждущими жертву грибами, в другом мерцание обрывалось, уступая место спасительной темноте тоннеля и, значит, безопасному воздуху. Нэч поспешил в чистый проход. Когда мерцание за спиной поблекло, опустил амазонок на пол и побежал обратно.

Сэдна и орки по-прежнему пребывали в неудобных положениях, не шевелясь, только изредка со свистом дыша. Взвалив Сэдну на плечи, Нэч схватил двух орков за руки и потащил за собой. Он не ощущал тяжести, забыл о времени. И лишь вернувшись в пещеру третий раз, понял, что устал, но не позволил себе никакого промедления, никакой задержки для отдыха. Оттащив оставшихся орков в тоннель, вынул фильтры и со страхом сделал вдох, ожидая, что даже сюда проник сладковатый запах. Но к счастью воздух оказался пригодным для дыхания.

Присев над Нианой и убедившись, что она дышит, Нэч опять вставил фильтры и отправился в пещеру. По пути сбивая с грибов уцелевшие шляпки, он вернулся к тюкам, осмотрелся. Это место могло служить прекрасной обителью для толкователей с их желтыми глазами-огнями, проникающими в душу. Раздумывая, могут ли останки гоблинов хранить что-либо ценное, Нэч обмотал вокруг левого запястья лямку одного тюка, после краткого раздумья — на запястье протеза лямки сразу двух тюков, сжал их в кулак и потащил из пещеры, не забывая дышать только носом. Он мог бы дать фильтры одному из орков, когда они придут в себя, но их носы были слишком крупными, и Нэч сомневался, что от фильтров будет толк.

Перетаскав все тюки, Нэч положил шары перед амазонками, уселся на тюк, убрал фильтры, закрыл глаза и позволил телу расслабиться. Мир закружился за сомкнутыми веками; сквозь полудрему доносились звуки пробуждения: кашель и стоны амазонок, утробное рычания орков.

"Все в порядке, — подумал Нэч, — они живы. Все в порядке…"

Нахлынули яркие образы, наполняя сознание. Из-за дерева появилась фигура в белом балахоне. Костлявые руки сбросили с головы капюшон, открыв черное лицо с пустыми глазницами, внутри которых пылали желтые глаза-огни. Иссушенный рот осклабился. Фигура подалась вперед, извергая потоки зеленой слюны и вытягивая перед собой чашу с меняющей цвет жидкостью.