Кристофер Голден - Охотники за мифами

Огненный меч Сокольничего пламенел на фоне затянутого бураном неба, словно луч маяка. Один из кирата, рыча, помчался на Фроста, и тут же Сокольничий с душераздирающим клекотом спикировал вниз. Кирата сделал бросок, на лету выпуская когти…

Фрост растворился среди снежного урагана, превратившись в ничто — вернее, распавшись на гонимые летящим ветром снежинки. Но на этот раз он был сосредоточен. Ощущая бурю вокруг, Фрост сделал то, ради чего появился на свет: стал повелителем метели. Память зимнего человека наполняли образы Юки-Онны. Они так же танцевали вдвоем посреди бурана, сливаясь в единое целое.

В его ледяном сердце вспыхнул огонь ненависти.

Сокольничий парил на потоках ветра, но Фрост украл у него этот ветер и обратил против своего соперника. Снег, лед и ветер, из которых и состоял Фрост, схватили Сокольничего железной хваткой, хваткой бури. Завертели. От леденящего вихря тот стал задыхаться. Град бил ему в глаза, а ветер так хлестал, что крылья не могли удержать его в воздухе. Фросту безумно хотелось пронзить толстую шкуру Охотника насквозь своими когтями, заморозить в жилах всю кровь.

Но сначала врагу придется испытать боль.

Фрост был повсюду. Зимний человек окружил Сокольничего со всех сторон, а пока тот пытался сопротивляться, призвал всю силу бури и швырнул Охотника на землю.

Слой снега едва смягчил удар о замерзшую землю, и Сокольничий пронзительно закричал. Снег зашипел под огненным мечом, и от него во все стороны потекли ручьи талого снега.

Охотник стал подниматься на ноги.

С присущей ему легкостью Фрост быстро извлек из воздуха необходимую влагу и снова изваял свою фигуру из снега и льда. Сокольничий встал, пошатнулся. Одно из крыльев обвисло, вероятно, сломавшись.

Зимний человек улыбнулся.

— Ты коварен, Охотник. Однажды тебе удалось меня ранить. Но тот успех сделал тебя слишком наглым. Тебе не удастся застать меня врасплох, пока я помню, как твой колдовской клинок чуть не унес мою жизнь.

В ответ Сокольничий лишь опять пронзительно вскрикнул и расправил крылья, но взлететь не смог. Он сделал несколько шагов по снегу, подняв свой горящий меч. Сзади к нему подошли двое кирата и, прикрывая Сокольничего с флангов, вместе с ним двинулись на Фроста.

С неба ударила молния, расколов каменную стену, которой был отмечен путь к дому Кёнига. Один из кирата рухнул замертво. Второй испуганно глянул наверх и попятился. Сокольничий снова закричал и, воздев клинок, на лезвии которого потрескивали падающие снежинки, накинулся на Фроста.

Зимний человек упал на колени, вонзил пальцы в снег, подняв на врага полный ненависти взгляд. Он весь содрогался от напряжения, от бурлящей внутри его тела Зимы. А потом нанес удар. Прямо из земли вырвались ледяные пики — твердые, как камень, и острые, как кромка бритвы, — разом пронзив правую ногу, левый бок, грудь и оба крыла Сокольничего.

Испустив последний крик, Сокольничий обмяк и выронил меч. Пламя мигнуло и погасло, на лезвии нарос лед. По льдистым сталагмитам, что пронзили Сокольничего, распяв его тело над землей, заструилась кровь. Но Охотник все еще дергался, открывая и закрывая клюв, не в силах воплем излить свою боль. Глаза по-прежнему горели злобой.

Оглянувшись, Фрост убедился, что поблизости нет кирата. Весь дом был уже охвачен огнем, и оттуда один за другим, на ходу сражаясь с тигролюдьми, выбежали его товарищи. Но пока зимнего человека интересовал только Сокольничий.

— Я постарался не слишком повредить твои жизненно важные органы, — сказал Фрост, наклонив голову, чтобы получше рассмотреть предсмертные конвульсии Охотника. — Если я сейчас уйду, умирать ты будешь несколько часов. Ты так устроен, что даже потеря крови убьет тебя не сразу. Агония будет долгой. Но у меня есть способ избавить тебя от мук. Если я заморожу твою кровь, ты умрешь мгновенно. Но сначала ты должен сказать мне, кто тебя послал. Кто приказал Охотникам убивать Приграничных?

Ответом был лишь слабый крик, вырвавшийся из клюва Сокольничего.

Зимний человек выпустил из пальцев левой руки ледяные когти-кинжалы и вонзил в одно из крыльев Охотника. Глаза Сокольничего горели страшной, бессмысленной яростью. Он потерпел поражение и теперь умирал.

— Я знаю, что ты можешь говорить, если захочешь. Так что говори! Имя! Тогда я уберу лед.

Но при этих словах ненависть в глазах Охотника лишь усилилась. Грудь лихорадочно вздымалась и опускалась, и с каждым вздохом на снег стекали по ледяным пикам свежие струи крови. Но теперь во взгляде Сокольничего была не только ненависть. В нем блестела агония.