Андрей Васильев - Снисхождение

— Ну, Харитон, что вы решили? — поторопил меня он.

— Я останусь, пожалуй — помолчав, ответил ему я — Знаете, я очень ценю ваше предложение, но все‑таки ночью, с практически незнакомым мужчиной… Мама не поймет.

— Юмор — это прекрасно — если Ерема и был разочарован, то он это никак не показал — Но сейчас он не очень к месту. Если вы даже переживете эту ночь, то завтра будет следующая. Вас ведь заберут только послезавтра?

Нет, они все‑таки очень хорошо информированная структура. Интересно, откуда дровишки?

— Так ведь стационар — я снова сунул руку под подушку и достал сигареты с зажигалкой — Рекомендации врача и все такое. Да, вот что — ваш долг передо мной лично закрыт и погашен, честно. Я очень ценю подобное отношение к моей персоне.

— Это отрадно слышать — Ерема участливо посмотрел на меня — Харитон, еще раз взываю к вашему благоразумию.

— Все — я щелкнул зажигалкой — Решение принято. Дело даже не в недоверии к вам, дело в том, что те, кому я служу, могут меня просто неверно понять. Как там у классика: 'Здесь меня примут плохо, а там посмотрят на это косо'. Не уверен, что процитировал верно, и не все обстоит именно так, но в целом… Вы ведь поняли, что я хотел сказать?

— Понял — кивнул Ерема — И все‑таки. Подойдите сюда.

Я, охнув, встал с койки и, сунув ноги в шлепанцы, подошел к нему.

— Вон, видите — Ерема показал мне на светло — серый внедорожник, стоящий на аллее, ведущей к выезду с территории больницы — Я все‑таки подожду вас пару часов — вдруг вы измените решение? Вы умный человек, Харитон, я это понял еще в нашу первую встречу. Не мудрый, нет, — но далеко не глупый. Вы то, что в народе называют 'сметливый' или 'себе на уме'. Так вот — посидите, подумайте еще.

— Хорошо — согласился с ним я, прикинув то, что через пару часов здесь будет гвардия Азова. Ночь, дороги пустые. Какая пара часов? Раньше — И еще раз — спасибо за заботу.

Ерема потрепал меня по плечу и больше не сказав ни слова, вышел прочь.

— Вот же — пробормотал я, глянув в окно — Приехал, напугал, сон перебил. Нет, что за жизнь, а?

Кстати — насчет сна я как в воду глядел, его как не бывало. Плюс во мне потихоньку росло сомнение — а точно часы сработали? Какой у них интересно радиус действия? А если — небольшой, и сигнал просто не прошел туда, куда должен был? Тогда никто сюда не едет.

Я пару раз попробовал включить телефон — бесполезно, он сел полностью.

Через двадцать минут, практически убедив себя в том, что никто меня спасать не собирается, а значит нечего сидеть и ждать у моря погоды, я снова сунул ноги в тапочки, положил в карман халата пистолет и вышел из палаты.

Вариантов у меня было три. Таки найти кого‑то из охранников — у них‑то с телефонами, надеюсь, все в порядке? Еще можно было попробовать уломать ночную сестру дать мне позвонить, но этот вариант был из раздела безнадежных, знаю я младший медперсонал. Нет, будь при мне мой бумажник — вопрос решился бы легко, а так…

Ну, и оставался Олег, как последний шанс. Ночь, все спят, пролезу к нему в палату.

Все это было здорово, и, возможно, что какой‑то из этих вариантов и оказался бы верным, если бы я, как только вышел из палаты, не увидел в дальнем конце коридора крайне неприятную картину — там крепкий мужчина в черном затаскивал в какую‑то каморку, из числа тех, в который хранят ведра, тряпки и швабры чье‑то тело. Причем я сразу четко понял — тот, кого сейчас утрамбовывают в небольшое пространство подсобки, это один из тех двух, кого я собирался найти, а именно — мой охранник. Уже — бывший, надо полагать.

Человек в черном был не один, рядом с ним стояла невысокая девушка со светлыми волосами, тоже одетая во все черное, вроде как полувоенную форму. Она увидела меня и, несмотря на темноту коридора и расстояние, я мог поклясться, что она улыбнулась. А после сделала приглашающий жест рукой, вроде: 'Иди сюда'. — Щас — пробормотал я, и, плюнув на швы и боль, рванувшую бок, скакнул в сторону, а именно — к открытой двери, которую я сразу приметил, только выйдя из палаты, и несомненно ведущую к лестнице черного хода.

Скорость у меня была, увы, невысока, и на то было несколько причин. Первая — я все‑таки еще был хвор. То есть — присутствовала некоторая слабость, страх того, что швы разойдутся и все такое. Вторая — бег в шлепанцах и халате — вещь крайне сомнительная, одно норовит соскользнуть с ноги, второе мешает движению.