Наталья Мазуркевич: Вне спектра, или остаться собой

— Элиан.

— Илистан.

Мужчины пожали друг другу руки, и эльф удалился, напоследок еще раз глянув на Иви. Состроив мордочку ангелочка, девушка помахала Илистану. Тот качнул головой и вышел, скрывая улыбку. Приятное создание.

Иви осталась одна наедине с инквизитором, опустилась на подушки и натянула до самых ушей одеяло. Мужчина только рассмеялся.

— Вам уже лучше?

— Спасибо. Много лучше. И… простите за ночь. — Из-под ресниц девушка наблюдала за реакцией Эскеля.

На лице его лежала тень задумчивости, и какое-то мрачное ожидание чувствовалось в его жестах. Мужчина присел на освободивший стул и закинул ногу на ногу, на лице прочно установилась доброжелательно-нейтральная маска, которую он использовал на переговорах.

— Ничего. Это меньшее, что я мог сделать для ведьмы, спасшей мою дочь, — отчеканил Элиан, цепко следя за реакцией Иви.

— Я не ведьма, — сказала девушка, с праведным негодованием глядя на инквизитора широко распахнутыми невинными глазами и чуть приоткрыв ротик от возмущения.

— Но были ей, — спокойно, не реагируя на ее полное негодованием личико, продолжал Элиан. — Признайтесь, я сохраню вашу тайну.

Иви рассмеялась. Громко и вызывающе, как смеялись только темные. Просто не смогла удержаться. А Инквизитор моргнул и кивнул, просто констатируя, не более того. Он был прав, осталось только понять: во всем ли?

— Великий инквизитор предлагает свободу ведьме? Ой ли…

— Не ведьме, именно вам. За заслуги.

— За заслуги? Что вы зовете заслугами? Убийство?

— Справедливое возмездие, — поправил Элиан. Глаза его сузились, выдавая крайнюю степень раздражения.

— Справедливое?! Справедливое было бы, если бы он убил Рей!

— Ты знаешь мою супругу, — внезапно спокойно произнес он, а Иви резко затихла, словно весь воздух вышел из легких. Ей стало плохо, плохо и больно, как будто слова из нее вытягивали силой. Собрав крупинки силы, что укоренились в ее организме, девушка провели свои щиты.

Пробил. Пробил и заставил говорить. И после этого он будет зваться светлым? Садист, заставляющий говорить, привыкший мучить своих жертв, что ему от нее надо? Иви мертва. Ривина где-то еще, а она… он не мог ее знать. Такую ее не знал никто и не видел.

— Хватит, — горько попросила девушка, впрочем, понимая, что инквизитора это вряд ли остановит. Угроза семье? Это заставило его так поступать?

— Уже справилась? — Он только чуть наклонился вперед, сцепил пальцы в неплотный замок и усмехнулся.

— Это нечестно.

— Это эффективно. Но если ты вновь обрела благоразумие…

— Вам придется извиниться.

— Извинюсь, — заверил ее Элиан. — Обязательно извинюсь, если будет за что.

— А пока не за что? Вы не предъявили обвинение, но уже проводите доследование. Разве так разрешено делать?

— А ты знаешь, как правильно, — равнодушно улыбнулся мужчина, отмечая новый открывшийся ему факт.

— Знаю, — Иви буквально выплюнула ему это в лицо.

— В таком случае, сэкономим мое и твое время.

Он резко поднялся и в считанные секунды преодолел разделявшее их расстояние, больно схватил ее за руку, предупреждая сопротивление, и заставил смотреть себе в глаза.

Маленькая девочка сидела на холодном крыльце и равнодушно смотрела на поминальную процессию. Хоронили деда Саграна, восьмидесятилетнего старика с добрым лицом и куда менее добрыми повадками. В среде местной бедноты он славился щедростью по отношению к девочкам и еще более мальчикам. Сказывали эльфийские корни — дедушка до сих пор был в самом расцвете сил, и внешний вид, никак не соответствовал силе. Возможно, если бы соответствовал, старик остался бы жив, но Иви слишком испугалась, когда ее схватили за локоть и силком вытянули из тупика. Неуправляемая сила рванула во все стороны и просто выжгла ауру старика.

Но Иви не было его жаль. Вовсе. Она равнодушно смотрела, как скрипит колесами катафалк, как плачут нанятые плакольщицы, как позади всей процессии идет высокий молодой мужчина. Он задумчиво оглядывал каждого из многочисленных человеческих родственников погибшего. Видимо, того, кого ожидал, он там не увидел, и рассеянный взгляд его скользнул на улицу, прошелся по вывескам, по случайным прохожим, что вышли в этот непогожий день на улицу и остановился на маленькой девочке, в оборванном платьице и с одной кривой рыжей косичкой.

Их взгляды встретились. Ее равнодушный, или даже презрительный, и его цепкий, внимательный и сострадательный? Он что-то сказал шедшему последним родственнику и, едва заметно поклонившись, вышел из делегации.