Галина Емельянова - Проект Забыть Чингисхана (СИ)

Диссертацию, Всеволод Шишков, отличник Института военной истории, писал под руководством профессора Розенкранца, почетного члена многих Академий мира, и обладателя многочисленных наград.

Метод «Исторической реинкарнации» открытый им в соавторстве с инженером Икугомо Макато, удостоился Нобелевской премии, а ученые всего мира, теперь смогли путешествовать во времени.

Церкви всего мира возликовали, ученые атеисты, признали существование души.

Когда же Всеволод спросил, что об этом думает учитель, тот грустно улыбнувшись, сказал: «Я рад, что живу на таком этапе истории, когда человеку дано право выбора, верить или нет в бога, в любых его ипостасях. И по секрету признаюсь вам, Всеволод, я надеялся попасть в рай. Я не шучу. Ведь я тоже путешествовал по реке времени. Но, увы, и рай, и ад, настолько не материальны, что попасть туда невозможно, потому я остался атеистом».

Перед «реинкарнацией» Всеволод проходил тестирование на новейшем компьютере.

Тест однозначно давал один шанс из ста, что испытуемый выживет в данном отрезке всемирной истории.

Сева нервничал, программист посмеивался.

— Введи данные: владею каратэ, ушу, телепатией, телекинезом, знаю нейролингвинистическое программирование.

— Все равно один процент.

— Ну и черт с ним, я это сделаю.

Сева чисто выбритый, подстриженный, пахнущий, словно, парфюмерный магазин, стоял, и благоговел перед своим научным руководителем.

Профессор Розенкранц, на которого старался походить дипломник, выглядел, словно дирижер. Смоляные волосы, ухоженная бородка, а-ля император Николай II, белоснежная рубашка и запонки с бриллиантами, на запонки ушла вся Нобелевская премия.

Все это великолепие подкреплялось взглядом умных, и несколько насмешливых серых глаз.

Когда Сева объявил о цели своего путешествия, профессор зааплодировал:

— Похвально, похвально коллега, прекрасный выбор. Что вы морщитесь?

— Я? Вам показалось.

— Ну и славно, а то у ученого совета было бы основание не дать вам разрешение на путешествие во времени. Вы даже не представляете, какому количеству, уважаемых в научном сообществе людей, мы отказали, и все только потому, что заподозрили их в желании исправить прошлое. Но мы- то с вами, коллега, просто ищем новые факты, и бесстрастно их собираем.

Курултай кричал имя Тэмучина, белый войлок, на котором восседал ненавистный соперник, поднимался все выше к небу.

Шаман Теб-Тенгри мог и сам плыть над толпой, и не просто духом, а вполне, в телесной оболочке. Но, что это даст, битва за власть над воинственными племенами проиграна. Сколько лет жизни обернулось в прах, в одно мгновение, власть ускользнула из рук, словно вода ушла в песок.

Скоро смерть придет за ним, в чьем облике она будет? Золотистой змеи, или обернется волосатыми руками палача? Теперь уже не имеет значения.

И шаман ушел в степь, посох скользил по сочной траве. Степь алела маками, он подумал, что если повезет, то дождется нового урожая зелья, дарующего забвение.

Он не спал три дня, слуги Тэмучина, провозглашенного Чингисханом, следовали за ним, их было пятеро, молодые нукеры, глупые дети, не знающие, что смерть шамана и их смерть.

А потом пришло состояние похожее на нирвану. Он словно видел все со стороны: как нукеры напали на него, привязали его руки и ноги арканом к хвостам диких жеребцов.

Последнее, что увидел в жизни шаман Теб-Тенгри, были зеленые глаза повелителя монголов: «Ты проиграл, шаман».

Всеволод очнулся, и застонал от боли. Промедли ассистент еще мгновение, и в настоящее вернулась бы лишь часть ученого.

Аспирант принял душ, переоделся, в любимые джинсы и футболку, и вышел из лаборатории.

В коридоре его ждали не восторженные поклонницы, а друг по съемной квартире, Юрасик.

— Сева, сегодня десятое число, чем платить будем?

— Полновесными дублонами, синьор.

— Давай, — Юрасик не понимал шуток.

Сева достал из кармана телефон.

Его ждала смс от банка. Мама, прислала очередной перевод, он отправил ей сообщение: «Спасибки, Люблю».

Аспирант, конечно, подрабатывал ночным сторожем, но денег все равно не хватало. Питать энергией мужчину почти двухметрового роста было не просто. Сева утешал себя тем, что вот когда станет таким же знаменитым, как его учитель, вернет маме все и даже больше.