Екатерина Гардова - Призрак в подарок (СИ)

Вся моя жизнь пошла под хвост мерзкому жирному коту. За что он так со мною? Разве я не выслушивала его стенания по поводу несчастной женитьбы, его избалованных детей и так надоевшего богатства? Разве я не была его утешительницей и терпеливой слушательницей? Да и не только. Совершенно, не только утешительницей. Восемь лет состоять в любовницах крупного предпринимателя города. Семь лет одиночества по выходным и праздникам. Семь лет пустых надежд и ожиданий. Сколько можно! Мне уже тридцать. Не девочка. Пора и семью заводить, не говоря уже о детях.

Ну да, возил за границу, даже в Австрию один раз слетали вместе, якобы в командировку. Меха, драгоценности, рестораны, казино, да, было… но мне разве этого надо было? Нет, я же мечтала, что он вот-вот разведется, и сделает меня своей единственной и неповторимой, а ту мымру сорокопятилет оставит ни с чем. Эх, обманул, значит. Попользовался моим стройным телом, моими мозгами, между прочим я финансовый директор в его фирме, была… и бросил. Как старую, ненужную игрушку, которая надоела или сломалась.

— Гад и сволочь! — воскликнула я, и стукнула кулаком по барной стойке.

— Что, простите? — не понял бармен, взбивающий в шейкере коктейль.

Кругом гремела музыка, толкались люди, кто за выпивкой, кто на танцполе. Только мне не хотелось танцевать и веселиться, мне хотелось напиться до поросячьего визга. Так горько и тошно на душе, хоть вой. Вспомнилось вдруг, что я все-таки сумела ему отомстить, ага, вывела часть активов в благотворительный фонд, хаха…в помощь детям-инвалидам и престарелым одиноким людям. Пусть поищет, а коли найдет, так попытается вернуть. Фигушки! Благотворительность еще никто не смог отсудить обратно.

Залпом выпила рюмку водки и велела налить еще. Бармен покачал головой, но выполнил мое требование без возражений. Так-то лучше! Отвела в сторону волосы, белокурые и вьющиеся, между прочим от природы, без перманента и бигудей, и уставилась мрачным взором на рюмку. Что-то пить в одиночестве совершенно расхотелось, но и звать кого-либо из присутствующих, чтобы разделить со мною горе не было желания.

— Ладно. Последняя и домой, — пробормотала я, опрокидывая в себя горькую.

Пошатываясь, двинула к выходу из бара и на пути даже ни с кем не столкнулась. Посмеиваясь про себя, что, мол, должно же мне хоть в чем-то повезти, толкнула дверь и вышла на улицу. Похолодало, хотя на дворе июль, днем жара была под тридцать пять градусов. Поежилась, кутаясь в легкий пиджачок, и наметила путь до станции метро. Улица освещалась неплохо, идти было вроде бы недалеко и потому не страшно.

Пока шла к зданию с яркосветящейся буквой «М» (метро), размышляла, что же я сделала не правильно. Почему мужчина, который сходил по тебе с ума, не играя при этом, уж в этом я была уверена, вдруг говорит, что нам надо расстаться? Жена что-то заподозрила, или ей донесли? Мол, шеф крутит за ее спиной роман со своим финансовым директором. А может она нас видела? Где? В ресторане или в опере?

А, да кого это сейчас интересует. Важно другое, он выбрал не меня. А ее! Грымзу, страшную и с отвратным характером, так он мне говорил. Я должна ее увидеть и убедиться, правда она страшная и ужасная, или он и тут мне солгал.

Завтра, я увижу ее завтра. А сейчас мне надо добраться до дома, — уговаривала я себя, заходя в метро, затем следуя с потоком людей по коридорам, спускаясь на эскалаторе, занимая место в вагоне…

Рабочее место я потеряла, что было обиднее вдвойне. Кто выстроил ему идеальную схему по минимализации налогообложения, кто заключил выгодные кредитные договоры с банками, которые позволили фирме набрать обороты и мощь. Не он же?! И меня же уволили по соглашению сторон! Гад ползучий!

Выйдя из метро на своей станции, я не заметила, что за мною кто-то идет. Будь я трезвая, рванула бы испуганно вперед — скорее добраться до своего подъезда. Я же еще и туфель решила повытряхивать. Лезут тут всякие камушки в туфлю…гады ползучие.

«Хм, — остановилась я, задумавшись, — а к чему это у меня на языке вертятся одни и те же ругательства».

Так не пойдет! Набрала побольше воздуха в легкие и как заору на всю улицу благим матом, отборного сорта, размахивая руками так, словно бью своего шефа, а еще и ножкой.