Надежда Мамева - Магометрия. Институт благородных чародеек

Моя «лодка» периодически разворачивалась «носом» то к берегу, вдоль которого бежала чернофрачная группа поддержки «Последний путь», то к противоположному.

Впереди замаячил мост. Лишь по бронзовому юноше, ведущему коня под уздцы, поняла: это же Аничков! Сейчас преследующие меня разделятся, и все. К какому берегу я бы ни причалила, меня поймают. Хотя в голове забилась мысль: пусть уж лучше поймают, чем умереть от холода.

Идея, пришедшая в голову в тот миг, когда надо мной нависла арка моста, была абсурдной, и все же…

Я раскачала гроб, и мы вместе с покойником дружно упали в воду. Ложе покойника перевернулось днищем вверх.

Мой молчаливый почтенный спутник тоже не пожелал идти на дно камнем, а начал неспешное погружение. Я набросила на него саван, добавив от себя институтскую пелеринку, а сама ухватилась за одну из подпор моста.

В результате зрителям после торжественного выплыва «усыпальницы» из-под арки Аничкова моста предстала картина: перевернутый гроб и силуэт в белом саване, неспешно уходящий на дно вниз по течению. Пелеринка все же не удержалась на покойнике и на несколько мгновений всплыла на поверхность, словно намекнув собравшимся, что в гости к рыбам все же отправилась девица, а не их почтенный родственник.

— Чу, девка утопла! А он там, под гробом небось, лови его! — послышалось в отдалении.

Я уже не чувствовала ног, руки почти не слушались. Как в бреду, увидела один из спусков рядом с мостом и, то выныривая, то уходя под воду, судорожными гребками поплыла к нему.

— Ты это, только держись давай, не тони, они дальше за гробом побежали. Все, даже этот оглы, — подбадривал меня тень, не давая окончательно соскользнуть в небытие. — Хотя я вот думаю, на кой ему покойник? Не иначе поддался эффекту толпы?

Безудержная стрекотня тени не то чтобы помогала, но лучше уж она, чем ничего.

Казалось бы — десяток метров. Что их стоит проплыть? Оказалось, что это расстояние — как та пресловутая «зеленая миля». И все же я ее преодолела.

Не чувствуя собственного тела, все-таки выбралась из воды.

— Что встала, давай беги! — приказал тень, — или в ледышку превратиться хочешь? Пока плыли, я заприметил тут недалеко трактиришко. Судя по вывеске, заведеньице самого низкого пошиба, но там хотя бы должно быть тепло. — Так что ноги в руки и пошла, пошла! Давай, кому сказал.

Я одеревеневшими пальцами выкрутила подол, отжимая воду и спотыкаясь на каждой ступеньке, и начала подниматься.

При каждом движении было чувство, что я сама себе выворачиваю суставы. Холод, казалось, проник до самого костного мозга, сцементировав мышцы. Но я была еще жива.

«Переохлаждение, возможен некроз», — недобитый медик во мне отстраненно вынес диагноз.

Однако, похоже, я настолько сильно хотела жить, что недодипломированная медицина была бессильна. Я начала бежать, сначала через боль, а потом почувствовала… сначала ладони, в которые словно вонзились тысячи раскаленных игл, затем и ступни ног.

Когда я, открыв иссеченную зарубками низенькую массивную дверь, вошла в сумрак, в нос сразу же ударил запах перебродившей браги и немытого тела. Но главное — здесь было тепло. Подавальщик лишь мазнул взглядом: дескать, эка невидаль, мокрая курица заглянула, и не таких видывали. Вот если порядок нарушит, тогда… Посетители зыркали, но пока никто ничего не говорил. И тут мой взгляд наткнулся на девицу, которая с интересом меня изучала. Рябая, в грязном, засаленном платье, с не по погоде откровенным вырезом, она напоминала мне представительницу древнейшей профессии, вышедшую в тираж.

Я не торопилась присаживаться (да и свободных мест, к слову, не было), а встала у стенки, согреваясь. Профурсетка изучала меня минут пятнадцать, а потом, подойдя развязной походкой, бросила:

— Эй, желтобилетница, пшла вон!

Я сначала не поняла, что она имела в виду. Помог тень, едко прошипев:

— Похоже, эта мадемуазель приняла тебя за конкурентку… Раньше же проституткам выдавали желтый билет — справку о том, что она не больна сифилисом и может честно работать…

Я не успела ей ничего ответить, как чья-то пятерня звонко шлепнула меня по бедру, а потом простуженный бас проворчал:

— Жонинка, отстань! Тебя-то здесь каждый поимел, и не по разу, а тут, смотри-ка, свеженькая заглянула… Я первый ее опробую…

У говорившего слова не расходились с делом. Я почувствовала, как меня резко схватили за талию и с силой усадили на колено. В нос ударил запах чеснока с селедкой. Но даже эти ароматы не смогли перебить явный гнилостный душок, что бывает от больных зубов.