Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

Утренний свет восходящего Канна совершенно изменил облик острозубой каменной громады, высившейся перед ним. Часть ее склона нежилась в лучах света, другая, темная, своими очертаниями походила на тот самый Драконий Коготь. Точь–в–точь. Как же он раньше не замечал? Хотя с прежнего места очертания Когтя могли видеться по–иному… Но ведь ни разу в своих скитаньях по Бешискуру он не видел ничего похожего!

Забыв обо всем, Ветер устремился вперед, к подножию Когтя. И хотя все здесь давно уже было исхожено вдоль и поперек, он без труда нашел незамеченный ранее проход к Драконьему Когтю между скал, точно такой, как указывал старик. Канн стоял почти в зените и воздух раскалился так, что трудно стало дышать, когда Ветер нашел тот самый треугольный вход в пещеру. Вошел. Внутри царила прохлада, словно зной не мог просочиться сквозь незримую границу.

Ветер вынул из заплечного мешка факел, запалил его, после недолгого колебания двинулся вперед — все же он побаивался, хоть собственное нетерпение так и глодало, словно в спину подталкивало. Он много раз спрашивал Брана, каков из себя Дракон, но тот лишь почтительно поднимал глаза и скупо ронял что–то вроде: не смею–де тайны раскрывать, но бояться его не надо, он не страшен. Драконы — это же Высшие Существа, Дети Нимоа. Тем не менее, Ветра пробивала легонькая дрожь. Может, это потому что одна из старейших легенд сейчас обретала плоть и кровь?

Нимоа, хозяин мира, держащий его на своей спине и огромными крыльями направляющий в необъятном Пространстве Света, собрал как–то Детей своих, созданных по своему подобию, и спросил, почему так тяжела его ноша. Разве людей стало больше в этом мире? Нет, ответствовали Дети — Драконы, призванные хранить человеческий род, не столько прибыло людей, сколько умножились их скорби. Они так тяжелы, что могучие плечи Нимоа сгибаются под бременем людского горя. Опечалилось сердце Нимоа — и содрогнулся огромный мир. Заплакал Великий Нимоа — и с небес обрушились потоки, смывая все людские скорби, тяготы и печали. Легче стало плечам Нимоа — и заплакал он тогда вновь, уже от радости. Эти редкие светлые слезы медленно падали с неба, освещая все вокруг.

И сказал Нимоа Детям своим: вот слезы мои, приношу их людям в Дар, а вас, Дети мои, прошу беречь их до времени. Пусть каждая слеза моя обернется Жемчужиной, и настанет время, когда за ними придут достойные. А до тех пор стерегите их в своих пещерах. И Драконы старательно собрали весь жемчужный урожай, и хранили его с того дня в своих Обиталищах, дожидаясь часа, когда за сокровищами придут достойные. И лишь Канн, немой свидетель, долго стоял тогда в небе, освещая Драконам землю. С той поры каждый год в день Ниаканн он задерживается на небе дольше всего, словно ожидая, что Слезы Нимоа вновь начнут падать на землю, и, не дождавшись, грустный, садится за горизонт, чтобы завтра появиться позже и уйти раньше.

Кто бы мог подумать, что это окажется правдой! Хотя бы отчасти!

Ветер добрался до конца пещеры: дальше хода нет, лишь у ног темнела узкая расселина. Он опустился на колени, сунул туда факел, озирая стены. Прямо на камне светился знак из одной вертикальной черты и двух косых поперек нее. Пока все было так, как рассказал старик. Ветер достал приготовленную веревку. Руки дрожали, но он старательно закрепил ее вокруг каменного уступа, что, как рог, торчал подле узкого лаза, и начал осторожно спускаться, оглядывая каменную стену в поисках такого же знака. Он нашел его не без труда и поднес поближе факел, с замиранием сердца ожидая превращения.

От пламени знак засветился ярче: сначала разгорелся молочно–белым цветом, затем поползли золотистые прожилки. Ветер подождал еще, и золотистые полосы окрасились кроваво–красным. Черты вдавились в камень, ушли вглубь, как будто только контуры их были настоящими, а то, что их наполняло, волной отхлынуло внутрь. Послышался рокот, Ветер повернул голову и увидел, что стена пошла трещинами. А ведь казалась совершеннейшим монолитом. Еще немного — и часть стены, обозначенная трещинами, раскрошилась на глазах. Наконец шум прекратился, и Ветер опасливо заглянул в образовавшееся отверстие. Его встретила темнота. И еще тишина…

Отступать, наверно, поздно. Или нет еще? А что ему терять? Все, что можно, он уже потерял. Уж лучше пусть его съест Дракон, подумал Ветер, забыв о том, что этой самой ночью отчаянно трясся за свою жизнь. Зашвырнув факел внутрь, он скользнул в отверстие.

Он недолго пробирался ползком, выход оказался рядом. Ветер высунул голову, посветил: еще одна пещера. Здесь указания Силивеста Брана заканчивались. Единственное, о чем он еще обмолвился — это что дошедшего сюда ожидают всевозможные испытания, для достойных. Но про это нельзя говорить ни слова.