Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

Все ли ясно «чародею»? Гость осведомился об этом с легкой издевкой, словно до конца и сам не верил в подобное чародейство. Требовал ответа, не допуская и тени отказа. Небрежно, вскользь упомянул о «доступных им средствах заставить любого строптивца». Илче и без того хорошо было известно, что такие способы найдутся в тайниках каждого их Вольных Городов, и у каждого свои, сомневаться тут не приходилось. И все равно, надо было отказаться, ведь что за судьба его ожидала? Никакой Жемчужины не надо, никаких пророчеств, и так понятно. Ну не впрямь же выправление теперешнего жалкого положения? Кто отпустит на волю знатока многих тайн? Даже если он всецело запятнает себя самыми черными делами?

Но Илча согласился, потому что внутри все еще жила безумная надежда. На чудо, на Жемчужину, даже на Дракона. Ведь не бросит же тот свое сокровище на произвол судьбы! И еще оставалась надежда на случай: его присутствие непременно когда–нибудь обнаружат, надо только постараться. Он даже не задумывался, так ли ему это на руку. Если тайной существования «провидца» владели лишь некоторые из советников, то не мешало посвятить в это и остальных. Пускай передерутся. Ведь так? Эх, дождаться б только этого случая.

Так Илча попал в утомительную круговерть. Его вытаскивали из колодца, вновь всовывали кляп, связывали руки и тайными переходами препровождали в какие–то клетушки с потайными окошками, сквозь которые вновь обездвиженный Илча мог смотреть и слушать. Его нынешние хозяева не упустили ничего. Оставалось надеяться, что со временем его перестанут то и дело спеленывать или хотя бы стеречь так усердно.

К счастью, «хозяева» многого от него не требовали. К тому времени ложь от правды Илча мог отличить без труда, тайный умысел видел сразу. Не всегда мог распознать какой, но дополнял свое незнание домыслами, отчасти надуманными, отчасти взятыми из всплывших в памяти историй или собственной жизни, богатой на приключения. Жемчужина давно уже приноровилась к Илче и не дарила непрошенных наваждений, не буйствовала в полную силу, просто горела — хоть и неровно, но ясно вполне. А большего для теперешней «службы» и не требовалось.

Все наблюдения, почерпнутые сквозь тайные дырки, приходилось записывать, в каменный колодец для того спускали все необходимое. Маленький человечек никак не желал говорить с «чародеем», опасаясь, видно, даже звука его голоса. Илче строжайше запрещалось открывать рот в его присутствии. Когда приходил тюремщик, кусок пергамента в корзине поднимали наверх, и «хозяин» самолично уносил его с собой.

Илча и не думал обманывать «хозяев», наоборот горел желанием показать себя с наилучшей стороны, чтобы заслужить послабление. Не знал он также, где допустил промашку, но однажды таки довелось испытать, что за «тайные средства» в здешних узилищах.

«Ты обманул нас, чародей, — бросил тогда с высоты его главный тюремщик, ничего не объясняя, — больше так не делай».

Илчу всего лишь раздели до пояса, легонько расцарапали ножом спину, грудь и плечи, потом смазали порезы терпко пахнущей жижей, приятно холодящей кожу, но что было потом! Такой боли он не знал никогда. Не представлял, что такая бывает. Корчился долго, помнил только что умолял убить его. Говорить после того не мог дня два, а то и больше — тут не разберешь.

В последнее время он все реже взывал к Нимоа, Дракону, справедливости, и гораздо чаще — к Ветру, утешаясь, гадая, как бы тот поступил. Уж он–то непременно нашел бы какой–нибудь выход! Однако после наказания Илча от странной неясности в голове долго не мог даже этого. Только мыслями обращался в прошлое, дивясь, как все могло так получиться. В чем его просчет, что удача опять повернулась… на этот раз даже не спиной, а чем похуже?

Тогда же его покинула надежда. Вдруг ушла, словно вытекла вместе с криками. Жемчужина с каждым днем показывала истину все явственнее, но становилась убийственно холодной и тяжелой. Временами голова от нее просто раскалывалась, и он не мог ни есть, ни пить, ни даже исполнять то, что требовали «хозяева».

Вместе с тем Илча стал осторожнее: старался не болтать лишнего, напрашиваясь на наказание, хоть и не знал, зачем ему понадобилось это новое послушание. Выпустить его не выпустят, сбежать отсюда — несбыточная мечта. Получалось что? Из страха перед новой болью? А стоило ли упираться? Теперь, когда мучители убедились в полезности «чародея», только попробуй воспротивиться — запытают, но не до смерти. И заставят. Жемчужина услужливо подсказывала, насылая новые видения. Впереди темнел колодец, из года в год, до полного безумия, что, на беду, наступит нескоро, — такую судьбу она пророчила. Или навевала.