Алексей Крахин - Сети чёрного паука

— Останься у шатра, — приказал одному из стражников король. — Если кто-то придёт с вестями, направь в лазареты. Буду там.

Краем глаза Зэйлил разглядел движение у кромки леса. Мало кто из опытных воинов мог бы увидеть, как главный королевский шпион Мафир и сотоварищи устраиваются для отдыха перед ночной вылазкой, но Зэйлил давно общался со степняком и многое узнал о секретах внимательности. Узнал и практиковал, ведь ему, телохранителю короля, как никому другому необходимо моментально вычислять из толпы, готовящего покушение врага, замечать косые взгляды завистников и заговорщиков, чтобы впоследствии разоблачать. И хотя у политики Исселбара находилось не много противников, Зэйлил не мог рисковать и расслабляться. Нельзя оставаться лучшим, стоя на месте. Но незачем тешить себя пустыми надеждами о совершенстве — если бы Мафир желал остаться незамеченным, то отряд ночных теней устроился бы спать в королевском шатре так, что никто бы об этом не узнал.

Отметив про себя место положения Мафира, Зэйлил продолжил спуск с холма. Предстояло набрать небольшой отряд из тысячи Фрестольда, но вряд ли тысячник так просто захочет выдёргивать людей из давно сформированных десятков. Не хотелось бы прилюдно давить на него, ведь впереди бой, а он, вместо того, чтобы командовать, будет думать о том, какой же королевский телохранитель подонок. Главное правильно начать разговор, подобрать подходящий тон и психологического пресса можно будет избежать. Зэйлил никогда не полагался на риторический «талант», молчаливому телохранителю ни к чему трепаться, но сегодня нужно попытаться быть вежливым. В конце концов, Исселбар панцирникам не хозяин, и тысячник может вспылить и увести войска домой. Этого допустить нельзя.

— Парни, где главный? — под множеством взглядов, Зэйлил обратился к железной стене доспехов, та завозилась, раздвинулась где-то слева и выпустила на простор рыцаря в тёмно-зелёных доспехах.

Тысячник поднял решётчатое забрало, и Зэйлил понял, что легко договориться не получится. Старое, морщинистое лицо и острый взгляд бывалого воина, не привыкшего сдаваться без боя, длинные усы подчёркивали стать и строгость.

— Чего тебе? — без всякого уважения, как будто подозревая, зачем пришёл королевский телохранитель, спросил ветеран.

— Золотой Бороде требуется помощь твоих вояк.

— Мы здесь как раз для того и находимся. Куда выдвигаться?

— Все силы пока не требуются, — Зэйлил внимательно следил, как тысячник реагирует на слова. — Нужно восемь человек для прочёсывания местности. Есть информация, что лагерь находиться под наблюдением врага.

— Ха! У короля разведчиков не хватает? Наше дело — находиться в гуще мясорубки, а не по дебрям лазить! — прохрипел ветеран.

— Свободных людей, кроме вас нет. Все либо рубятся, либо следят за врагом.

— Мне-то что. Это панцирники, — тысячник обвёл рукой воинов, — не лазутчики.

— Им будет выдано всё нужное снаряжение и обмундирование, в латах никто не полезет в лес.

— Вряд ли я найду подходящих людей для вашей задачи, — тысячник отвернулся и сделал шаг к строю.

— Это приказ короля, — холодно сказал Зэйлил.

— Вашего короля.

— Ты забываешься, тысячник, — Зэйлил старался не повышать голоса, хотя дед начал всерьёз раздражать. — Сейчас ты находишься под командованием Исселбара, а неповиновение во время боевых действий приравнивается к измене и карается смертной казнью.

Ситуация накалялась, но телохранитель понимал, что если продолжать любезничать, то людей ему не видать.

Тысячник остановился, посмотрел через плечо.

— И кто же меня арестует? Со мной тысяча отборных рубак, ваши все в деле, усталые, теряющие веру в победу.

Зэйлил скрипнул зубами. После таких слов, тысячника можно смело вызывать на бой и резать как шелудивого пса, но делать этого на глазах воинов, которым ещё предстоит сыграть роль в войне — верх неразумности. Нужен обходной путь.

— Каждое твое препирательство действует против нас. Чем дольше мы будем медлить сейчас, тем больше твоих людей погибнет впоследствии. Ты хочешь их всех потерять? — на этот раз Зэйлил говорил громче обычного, чтобы стоявшие вблизи воины слышали каждое слово.

Тысячник поджал губы, понимая, что попал в ловушку.

— Это мои люди, и ни тебе о них беспокойство проявлять.

— Но если тыне проявляешь о них беспокойства, то кому это делать?

— Уж точно не тебе.