Тимофей Печёрин: Разрушитель магии (СИ)

И угораздило же именно в этот раз нарваться на полицейский патруль! Не нос к носу, к счастью — трех парней в темно-серой форме Илья приметил в паре сотен шагов, за одним из поворотов. Но и этого хватило, чтобы испугаться. Чтобы представить, как эти трое прицепятся именно к нему. Как пойдут расспросы, затем предложение показать документы, а там и до обыска недалеко. И то, что полицейских сопровождала здоровенная овчарка, вывалившая изо рта язык по случаю жаркой погоды, Криницкого тоже отнюдь не успокаивало. Что если эта тварь была специально натаскана на наркотики?.. В таком случае судьба Ильи была предрешена, и шансы услышать суровое «пройдемте» устремлялись к ста процентам.

Вдобавок, примерно в той же степени Криницкий был уверен, что рассчитывать на помощь работодателей, хозяев злополучного пакетика, не приходится. Куда ему — мелкой сошке-то! Скорее уж его бы, напротив, убрали, чтобы лишнее не сболтнул, да тем не подвел под монастырь неких серьезных людей. Вот это запросто: для людей этих, серьезных, даже тюремные стены не являются непреодолимой преградой.

На ходу рассуждая в таком ключе, Илья не стал дожидаться общения с патрулем. Но спешно отступил обратно за угол и просунул злополучный пакетик через решетку ливневой канализации. Сам же заскочил за дверь ближайшего магазина, думая, что выбрал меньшее из зол. Да, груз потерял, но зато не попался. А значит, не расколется, не выдаст никого. То есть оставался вроде бы хоть крошечный, но шанс оправдаться. Так Криницкий успокаивал себя.

В пункт назначения он тогда так и не дошел. Не удосужился и связаться с патроном — тем человеком, что доверил Илье маленький, но ценный груз. Рассчитывал, что тот позвонит сам. И уж тогда его худо-бедно, но успокоить.

Работодатель, однако ж, не позвонил. А следующим вечером, возвращаясь с репетиции, Криницкий заметил тот самый треклятый «БМВ» — черный, совсем как аналогичный автомобиль в некогда нашумевшем фильме и в совсем уж набившем оскомину эстрадном хите примерно тех же времен. Ну, или как один из Всадников Апокалипсиса. Символизирующий, кажется, голод.

И понял, что все расчеты его оказались неверны. Шанса выпутаться не было.

Те двое, что вылезли из «бумера», оказались Илье даже знакомы. Погоняла их были Кирпич и Заноза. Первый — почти квадратный качок среднего роста, второй — высокий, поджарый и чуточку нескладный.

Опершись одной рукой о дверцу автомобиля, другую руку Заноза приложил ко лбу, глядя перед собой. Кирпич же степенной, неспешной на первый взгляд, но на деле стремительной, походкой направился в сторону Ильи. А тот и не пытался удрать, не говоря уж о сопротивлении. Просто оцепенел от страха — точно кролик на ночной трассе, угодивший под свет фар.

— Слышь, шнырь, — беззлобно обратился к Криницкому Кирпич, поравнявшись с ним и положив тяжелую лапищу актеру на плечо, — делишки к тебе есть.

Убрал он руку лишь, когда подвел Илью к «БМВ» и втолкнул внутрь, на заднее сиденье. Сам устроился рядом, тогда как Заноза сел за руль.

Машина тронулась — почти беззвучно, не чета «жигуленку» Криницкого. Ехали достаточно быстро, так что за пределы города, на тракт, выбрались, от силы, минут за пятнадцать. А то и за десять вообще. Тем более, город был невелик. Из тех, где кое-как пытается свести концы с концами и избежать банкротства единственная фабрика. И где, к слову, у жителей не так много денег, чтобы после всех платежей за коммуналку кормить досыта еще и местный ТЮЗ с его несостоявшимися звездочками.

На тракте, а паче, при виде приближающейся стены леса, Илье так некстати вспомнился анекдот из категории черного юмора. «Плохая это примета: ехать ночью, тем более в лес, тем более в багажнике». Криницкий и прежде не был поклонником черного юмора, но теперь от сего образчика народного остроумия и вовсе впал в уныние. Илья чувствовал: еще немного, и он решится на какую-нибудь отчаянную глупость. Например, выбьет тонированное стекло, чтобы выскочить. Или вцепится тому же Кирпичу в горло.

Вернее, он попытается выбить и попытается вцепиться. Не сомневаясь в безнадежности этих попыток. И просто оттого, что терять уже нечего…

— Очкуешь? — почти участливо поинтересовался Кирпич, словно угадав мысли Криницкого. Да улыбнулся: сам думал, наверное, что добродушно. Однако на взгляд Ильи — с издевкой.

— Да не парься… — не оборачиваясь, бросил с водительского сиденья Заноза.

«И правда, чего париться-то, — со смесью сарказма и горечи подумал на это Криницкий, — будь здесь какая-то неопределенность… если б я хоть что-то не понимал, тогда стоило бы париться. Волноваться и гадать. А раз все ясно и очевидно даже дураку, тогда и впрямь, лучше успокоиться. И помолиться… хотя бы».