-- Э, нет, спасибо, -- Саима был явно озадачен таким вниманием к своей персоне.
-- Уверен? Ты не стесняйся, я угощаю, -- настаивал голос из темноты. -- И дело верное.
Древорук прекрасно видел, что Саима нахмурился, явно недовольный настойчивостью незнакомца.
"Или знакомца?"
-- С чего бы это? -- поинтересовался Саима. В его голосе не было ни страха, ни удивления.
-- Да так, -- демонстрируя полное безразличие, бросил невидимка, и Крэч по звуку понял, что он зевает. Тень двинулась вперёд, и как бы невзначай вынырнувшая из темноты рука легла на плечо Саимы. -- Верное дело, соглашайся.
-- Нет.
Было видно, как губы молодого онталара сжались в жёсткую линию. Его пееро пискнул и высунул из складок капюшона обеспокоенную мордочку. Саима отступил, высвобождаясь из-под руки незнакомца, и тут произошло то, что в корне изменило отношение Крэча к ситуации -- "инкогнито" потянулся вслед за отшатнувшимся Саимой и вынужден был выйти на свет...
"Тэннар и его присные!"
Крэч сразу узнал его: зигзагообразный шрам поперёк лица, длинные волосы, заплетённые во множество тонких просмолённых косиц, маленькие глазки, бесцветные -- рыбьи, столько раз являвшиеся ему в кошмарных снах...
Этот шрам, деливший нос онталара на две равные половинки, Крэч не мог видеть раньше. Более того, он не мог даже подозревать о его существовании, но ему прекрасно были знакомы обстоятельства, при которых Вейзо (а именно так звали мерзкого онталара, это Древорук помнил наверняка) получил его. Вспомнил и погибших друзей: Жужку Комара, Весёлого и Кашку, вспомнил любимую Нэму и такую же любимую, уж не меньше, правую руку, оставшуюся в замке Мадара Крата что в Вьёльсе. Он повёл головой в сторону, и дииоровые пальцы непроизвольно коснулись шрама на шее -- следа от Вейзовой же удавки.
"Ктырь! -- вспомнил Крэч давнишнее прозвище онталара. -- Ну вот и свиделись. Есть на Ганисе Боги! Молись Великим, гадина зеленорожая, теперь тебе от меня никуда не деться!"
-- Как скажешь, друг, как скажешь, -- прохрипел онталар Вейзо и потёрся шершавой щекой о воротник. -- Не задирал бы ты так нос, парень. Не ровён час...
Саима повернулся к нему и (одновременно с Крэчем) увидел торчавшее из правого рукава онталара лезвие ножа, нацеленное ему в грудь. Отступил.
-- Но-но! -- он продолжал пятиться и, оказавшись вне досягаемости ножа, спросил не столь удивлённо, сколь вызывающе: -- Мы что, знакомы?
Крэча колотило. Он уже готов был сорваться с места и кинуться во двор, но в это время дверь "Лиса" с грохотом растворилась, и на улице показалась небольшая группа людей, одетых во всё чёрное. Возглавлял эту братию знатный господин, которого трактирщик Барг давеча представил Крэчу как эквеса Левиора Ксаладского.
В прежние времена Древорука вряд ли остановили бы не то что мелкопоместный эквес из задрипанной Ксалады и жалкая кучка его прихвостней, но даже сам Император Зарокии, вот только сегодня произошло для Крэча что-то из ряда вон выходящее. Непонятно какие силы остановили его, приковав к месту, он сам не понял -- что это было, и почему тут же в драку не кинулся -- тоже не понял.
Конечно, он не испугался. Ни один из знакомых Древорука не смог бы упрекнуть его в трусости. В безрассудстве -- да! В легкомыслии -- безусловно! В чрезмерном обжорстве -- обязательно! Но в трусости -- никогда!!! И первый, кто осмелился бы назвать его трусом, лишился головы раньше, чем последний звук сорвался с его лживого языка. И вот это была истинная правда. Тем не менее факт оставался фактом -- Крэч продолжал наблюдать за дальнейшим развитием событий, по-прежнему находясь на балконе.
-- Что случилось, Вейзо?! -- голос эквеса Левиора Ксаладского, наполненный неприкрытой силой и властностью, сразу же заставил всех умолкнуть. -- Всё в порядке, сиурт? -- спросил он, свысока разглядывая Саиму.
Все замерли, (застыл в напряжении Крэч) несмотря на всю очевидность ситуации застыл и Саима.
-- Всё в порядке.
-- Нам пора, Вейзо. Чарэс, проводи молодого сиурта в трактир и, если понадобится, уладь все вопросы. Инцидент должен быть исчерпан на месте.
Крэч с удивлением наблюдал, как при первых же словах господина Левиора изменилось лицо Вейзо Ктыря: гадкая улыбка сменилась подобострастной, глаза поблёкли, не было видно и тени недовольства, исчезли злоба и ненависть. Он повернулся к имперцу и, низко поклонясь, произнёс:
-- Как будет угодно сиорию.
Костяшки пальцев левой руки Крэча побелели от напряжения, а в податливую кору правой врезались острые грани бронзового ограждения.
Читать дальше