Варя Медная - Суженый

Чем-то напомнил сира Высокого.

За мозаикой располагался постамент, на котором друг напротив друга стояли два каменных ящика с лежащими поверх статуями важных особ в пышном облачении и в полный рост. Один изображенный был хиленьким, второй — настоящий атлет.

Марсий поднялся на возвышение и завертел головой. Сталактитная люстра служила своеобразным природным светильником. Кристаллики отбрасывали на стены разноцветные блики, как витражи в храмах.

Для лучшего обзора Марсий запрыгнул на каменную тумбу, поставив одну ногу лежащей на ней статуе на грудь, а вторую — на подбородок.

Взгляд сразу приковали необычные стены. Они напоминали высоченные комоды с рядами расположенных друг над другом ящиков-ячеек.

Внезапно плита под Марсием дрогнула и сдвинулась. Он едва удержал равновесие. В зазор высунулась рука, слепо пошарила и, нащупав его ногу, раздраженно оттолкнула её. Марсий с воплем полетел на пол и отполз на локтях, глядя на тумбу во все глаза. Каменный «ящик» оказался каменным саркофагом.

Его обитатель покряхтел, сдвинул плиту до середины и сел. С наслаждением хрустнул шеей, повернулся к лежащему на полу Марсию и сурово молвил:

— Тебе не говорили, о, отрок, что наступать на лица незнакомцам не слишком-то вежливо?

Выглядел обитатель саркофага, как самый обычный человек. Вернее, не совсем обычный. Всё в нём — облачение, манера держаться — с первого взгляда выдавало короля. Для не слишком догадливых на голове имелась корона.

Он начал подниматься, и Марсий, наконец, опомнившись, выставил ладонь.

— Эгей, вы же не собираетесь оттуда вылезти?

— Именно это я и собираюсь сделать, — недовольно заметил тот.

Марсий проворно подскочил к саркофагу и попытался задвинуть крышку на место.

— Вы перепутали, вам положено спать, — пропыхтел он, подталкивая незнакомца плитой в грудь. — Обещаю больше не наступать вам на лицо.

— Что ты делаешь? — возмутился мертвяк, в свою очередь, упираясь в крышку обеими руками.

— Потомок закатывает тебя обратно в камень. Этого зрелища стоило ждать тысячу лет, — раздался позади голос, и Марсий резко развернулся на пятках.

Из второго саркофага вылезал ещё один король, только он был на две головы выше первого, плечистый, и с венчиком огненных кудряшек, похожих на шапку рыжих мыльных пузырей.

Первый воспользовался замешательством Марсия и тоже покинул место последнего приюта. Пока сидел в саркофаге, он смотрелся внушительным, а как вылез, подрастерял половину величия. По сравнению со своим скульптурным двойником-атлетом на крышке, так и вовсе выглядел хилым заморышем, к тому же оказался горбатым. Таким на роду написано устраивать заговоры и душить невинных младенцев. Со вторым ситуация была обратная: дохлик на крышке и исполин внутри.

До Марсия наконец дошли слова Рыжего. Он медленно повернулся к Горбуну:

Тот тоже оценивающе рассматривал его.

— Предок, значит? — разлепил губы Марсий.

— Самый первый, — надменно ответил тот, царственно складывая руки. — Основатель рода.

— То есть вы и есть Утер Затейливый?

И кто только выдумывает прозвища? Из затейливого в нём разве что вышивка на мантии.

Второй король откинул голову и трубно расхохотался — как будто медной колотушкой постучали по чану. Потом хлопнул Марсия по плечу и панибратски ткнул в грудь:

— Эгей, нет, мальчонка, в тебе от меня ни капли. — Потом повернулся к первому. — Слыхал, Фьерский? Он даже не в курсе, что ты существовал! Хотел вымарать моё имя из истории, а позабыли все тебя. Ну, не Затейливо ли вышло, а?

Горбун его веселья не разделил.

— Я Трэйтор Фьерский, — сухо сообщил он Марсию. — А ты, видимо, не самый смышленый из моих потомков, раз не задумывался, почему носишь фамилию Фьерский, если первый король был Затейливым. С тобой случайно братья не пришли? — Он заглянул Марсию за спину. — Мне бы с кем-то толковым переговорить.

— Я единственный сын и последний из ныне живущих Фьерских, — нетерпеливо ответил Марсий, высвобождаясь из хватки Рыжего, и смерил здоровяка взглядом. — А «Затейливого» всегда считал чем-то вроде прозвища… Все так считали.

Рыжий вконец развеселился.

У первого же от возмущения даже горб подрос.

— Может, уже скажете, что всё это значит?

Короли переглянулись.

— Ты ему расскажешь или я? — спросил весельчак в наступившей тишине.

Горбун сделал жест, дескать, валяй, предоставляю эту честь тебе. И пока тот рассказывал, вынул платок и принялся оттирать со своего каменного лица на крышке грязь, оставленную башмаком Марсия.