Ирмата Арьяр: Да здравствует король!

— Потому что он меня ненавидит. Сразу возненавидел, с первого взгляда и даже раньше! А тогда ему еще не за что было так меня невзлюбить. Теперь есть за что. Это же справедливо.

Королева отставила чашку с травяным отваром, завела за ухо белокурый локон, чтобы ничто не мешало ей сверлить меня недовольным взглядом.

— Как вы заметили это, дитя? Диго никогда не показывал… Впрочем, я скажу вам. Род Этьер ничем не обязан нашей семье, и среди горных кланов Грахары в равном положении с ними. Для Диго унизителен статус слуги, но его родители вняли моей просьбе, и мальчик вынужден подчиниться их воле. Он не вас ненавидит, а свою роль.

Совсем как я. Да мы с ним братья по несчастью, оказывается.

— Как это — в равном положении? — возмутилась я. — Вы — королева, я — наследный принц! Служить нам — честь!

Она пренебрежительно улыбнулась.

— Королева… Здесь это не имеет совсем никакого значения. Эти края входят в состав королевства лишь формально, потому что так удобнее лордам гор. Они — не вассалы короля, никогда не были ими и не будут, помните об этом. В Белых горах король Роберт — никто и ничто, и он об этом прекрасно знает, потому никогда сюда не сунется. Здесь важен только статус рода Грахар среди кланов. Сейчас он не столь блистателен, как прежде.

Я приняла это к сведению.

— Почему тогда лорд Этьер согласился отправить сына в услужение?

— Мы обменяли их согласие на доступ Дигеро к библиотеке замка. Она уникальна. Это искупает в их глазах все, кроме вашего низкого поведения, Лэйрин. Мне было бы легче, если бы вы обучались вместе с этим мальчиком, раз уж теперь знаете истинное положение дел.

— Вы могли сразу сказать мне о моем истинном положении, миледи. Я не вел бы себя как… как дура.

С того дня я перестала его замечать. Слова не молвила. Но Диго присутствовал в моей жизни постоянно. Отныне он трапезничал с нами на равных. Мне кусок в горло не лез.

В библиотеке обучали уже нас двоих, за одним столом. Я разучилась писать, читать и говорить. И наслаждалась растерянностью разноликих учителей. Они ничего не могли поделать, зато вдвойне терзали моего соседа. Это ведь не подлость. Он же от такого внимания только умнее станет. А я наверстывала по ночам, записывая все, что запомнила. Не высыпалась, вестимо.

И, как прежде, мы вместе тренировались под присмотром сэра Лоргана.

Перемены в моем скудном на происшествия детстве начались с появлением нового лица в моем скромном окружении. Да еще какого!

Он прибыл на рассвете, когда сэр Лорган гонял нас с Диго на заднем дворе за главной башней. Незнакомец вышел из двери черного хода, остановился, цепко нас оглядывая. Статный и красивый, как все жители Белогорья. Белая кожа, белые одеяния, угольные глаза, черные волосы. Тень на снегу. Зимняя вьюга.

Помню, тогда я поразилась невероятному спокойствию, исходившему от замершей фигуры. Словно он всегда тут стоял — незыблемо, как горы.

Из-за его плеча выглядывало лицо королевы — хмурое, с нервными красными пятнами на скулах.

— Ваше высочество, — матушка шагнула вперед. — Познакомьтесь с мастером Рагаром. С этого дня он будет вашим наставником по боевым искусствам…

— Позже, миледи, не с этого, — бесцеремонно прервал ее незнакомец, вместо поклона скользнув по мне взглядом. — По договоренности с домом Этьер я позанимаюсь с младшим лордом Дигеро.

Диго аж засветился от радости.

В последующие дни я скромно наблюдала за их тренировками, делая вид, что мне неинтересно, и кусала губы от зависти: настоящие мечи, нечеловеческая скорость и сила учителя Рагара. Тогда-то я и поняла, что возня со мной Диго только раздражала и в предыдущую неделю он не показал и четверти истинных способностей.

— Не завидуйте ему, ваше высочество, — старый Лорган положил мне руку на плечо. Единственный, кому дозволялась такая вольность. — Белогорье — особое место, и жители его — необычны. Даже в лучшие свои годы я не сравнялся бы с худшим из их воинов.

— Ты? — изумилась я.

— Я — простой человек. А это — вейриэн, — рыцарь кивнул на черноволосого воина. — На равнинах люди называют их «белые дьяволы».

— Сэр Лорган! — послышался сзади голос королевы Хелины. Спокойный, но такой жуткий, что в озноб бросило. Умела она иногда вот так выдрать нервы из тела, моя тихая матушка, дочь леди Амель.

Наставник обернулся, приветствовал госпожу, но гнев принял с достоинством:

— Вы знаете мое мнение, ваше величество. Доколе молчать-то?