Тереза Тур - Империя Тигвердов. Невеста для бастарда

— Еще раз вам повторяю, ничего непредсказуемого или экстраординарного не происходит. Представьте себе, молодые люди всегда, во все времена, выясняли — кто первый, кто самый сильный… На мой взгляд, мастер Рэм и мастер Пауль поступили вполне достойно, соответственно ситуации. Им сказали о том, что они ублюдки из рода ублюдков, — и мастер Рэм немедленно кинул перчатку в лицо юному маркизу Борнмуту. Мастер Пауль тут же поддержал брата, заявив, что выступит в роли секунданта. Должен отметить, что я всецело на их стороне — они ведь с братом записаны как мои дальние родственники — следовательно, оскорбление нанесено и мне.

— Я вот чего не понимаю… Если администрация в курсе конфликта, если вы и остальные преподаватели все знаете, то почему?..

— Не остановим?

— Да. Ведь кто-нибудь может пострадать.

— Может, — согласился милорд. — Но если мы будем все время вмешиваться — как мы воспитаем молодых мужчин? Приученных отвечать за свои слова — а юный маркиз, безусловно, заслуживает трепки.

— А какой урок должны извлечь мои дети?

— Если хочешь, чтобы к тебе и к твоей семье относились с уважением и пиететом, надо быть сильным.

— Сильным, сильным, сильным… Вы заметили, что все время повторяете это слово? Может, надо быть умным и уметь избегать конфликтов?

— Ну, во-первых, сила ума не отменяет…

— В нашей местности любят говорить: «Сила есть — ума не надо», — проворчала я.

— Никогда не слышал, — удивленно посмотрел он на меня, и я прикусила язык — нашла, кому русские народные поговорки цитировать!

— А во-вторых? — постаралась я отвлечь милорда Верда.

— Во-вторых, всегда надо уметь защитить то, что тебе дорого. К сожалению, наш мир не совершенен, и это может сделать только сильный. Причем я имею в виду не только силу тела. Но и силу духа. Кстати, вы умеете ездить верхом?

— Нет. — Я удивленно посмотрела на милорда Верда, не понимая, откуда такой переход с темы на тему.

— Экипаж будет весьма и весьма приметен. А мне бы не хотелось афишировать свой интерес и свое присутствие. Сударыня, нам придется пойти на серьезное нарушение приличий.

Честно говоря, я подумала, что он иронизирует. Посмотрела прямо ему в глаза: нет — серьезен. И прямо-таки огорчен мыслью об этикете. Что же мне придется сделать?

— Милорд, я всецело доверяюсь вам. — Постаралась, чтобы и мой тон не нарушал патетичность момента.

— Мне придется посадить вас в седло перед собой.

— Хорошо, — кивнула я.

Мы договорились, что я буду его ждать за воротами поместья — там неподалеку от них среди дубов лежал огромный камень — практически кусок скалы, — заросший мхом. Вот около него мне и приказали быть в восемь вечера.

— Я возьму вас, если вы будете спокойны, — сказал мне напоследок милорд Верд. — Если я увижу хоть какие-то признаки истерики, нервического припадка и чего-нибудь дамского, я выдам вам нюхательные соли и оставлю дома.

Ну что на это скажешь? Я коротко поклонилась и вышла. На этот раз дверь сразу распахнулась.

До восьми вечера я всячески пыталась себя занять — чтобы действительно не скатиться в истерику. Терять самообладание сейчас было нельзя. Я взяла книгу расходов — и стала составлять списки покупок на следующую неделю. Потом сходила к Каталине и обсудила меню. От меня, наверное, шла такая энергетика, что ни подколок, ни возражений я не услышала. Запланировала генеральную уборку на понедельник, отправила Вилли сообщить поденщицам, что мы их ждем. Определилась, кто сколько получает в неделю. Подумала, как хорошо, что милорд Верд без моих просьб решил платить Вилли — очень хотелось помочь мальчику.

И хотя от выматывающего тиканья в голове я не избавилась, да это было бы и невозможно, в руках я себя держала.

Я прибежала к камню рано — сил ждать уже не было. Понарезала круги вокруг деревьев. Еще раз запретила себе думать о плохом. Напряженно застыла, вслушиваясь, когда же раздастся стук копыт.

— Вы забыли шляпку и перчатки, — поприветствовал меня милорд Верд, подъехавший со стороны, противоположной от дома. — Постарайтесь впредь так не делать.

— Хорошо. — Не говорить же ему, что головных уборов я даже нашей питерской зимой не ношу.

Он возвышался надо мной. Его конь нетерпеливо перебирал ногами, поглядывая с истинно аристократическим высокомерием на букашку в моем лице, что возникла на его пути.

— Не отправлю вас домой только лишь потому, что намерен накинуть на нас личину невидимости. Я думаю, вы согласитесь, что никому не стоит знать о том, что мы с вами ездили наблюдать за ходом дуэли.