Тереза Тур - Империя Тигвердов. Невеста для бастарда

Парадная мраморная лестница. С первой ступени в глаза бросается черный грифон, распластавший крылья на золотистой стене. Возникает ощущение, что он вот-вот оживет. Я делаю шаг, потом еще один, и у меня складывается впечатление, что на меня и на Ричарда он смотрит одобрительно.

Над парадной лестницей на длинных древках гордо реют штандарты.

— Наиболее отличившихся воинских частей, — шепчет мне на ухо Ричард, мгновенно заметивший мой интерес к ним.

Я опираюсь на его руку и понимаю: что бы ни случилось, он прикроет. Защитит.

Все же вздрагиваю. Вопреки всему я чувствую себя в этом баснословно роскошном дворце самозванкой. Понимаю, будь я Золушкой — ни за что бы на бал не пошла. Посмотрела бы в окна, вздохнула и отправилась домой. К своей тыкве и мышам.

— Ника… — тихо говорит Ричард. — Больше всего мне хочется, чтобы это все… действо быстрее закончилось. И мы отправились домой. Сели бы перед камином… Пожалуй, я бы не отказался от глотка гномьего самогона. Чуть напоил бы тебя. Ты бы мне еще раз объяснила, что значит та твоя загадочная фраза: «Пьяная женщина — доступная женщина».

Я вслушиваюсь в его слова, в его голос и понимаю, что перестаю подрагивать. Мне удается взять себя в руки. И войти в тронный зал такой, какой там положено появляться: спокойной, уверенной. Чуть насмешливой. И очень-очень отстраненной от того, что в нем будет происходить.

Лакеи в придворных ливреях — черно-золотых, в цвет герба Тигвердов, с грифоном на груди — торжественно раскрывают перед нами двери.

— Ричард Фредерик Рэ, милорд Верд, сын императора Фредерика. С невестой, — провозглашает церемониймейстер двора.

И мы входим.

Услышав в словах распорядителя «сын», а не «бастард», перед нами начинают склоняться присутствующие.

Я замечаю злобный блеск в глазах дам. Но злоба, впрочем, быстро сменяется завистью, когда они мгновенно оценивают, во что я одета и сколько это стоит. Мужчины держатся как-то доброжелательнее. Успеваю заметить, как нам чуть улыбаются кадеты милорда Верда. Но почти спотыкаюсь о неприязнь графа Троубриджа. С ненавистью на нас смотрит и герцог Борнмут — а этот-то что делает во дворце? Он же вроде арестован. С интересом, неотрывно глядит на меня красивая женщина рядом с ним.

Вижу знакомое лицо милорда Милфорда. Очень хочется остановиться возле него — просто посмотреть на нормального человека, о чье любопытство не спотыкаешься.

Но нельзя. Мы еще не дошли до императора Фредерика и наследника.

Отец Ричарда и брат ждут его возле тронного возвышения. Ждут стоя, демонстрируя всем, что в семье Тигвердов он — равный.

И из-за этого аристократы склоняются перед нами старательнее. И ненавидят и его, и меня — сильнее.

Вот наконец мы подходим.

Склоняемся. Ричард в низком поклоне, я — в придворном реверансе, с припаданием на колено.

— Встаньте, дети мои, — торжественно произносит император. Потом делает паузу, и я понимаю, происходит невозможное — император так волнуется, что у него перехватывает горло. — Ричард… Ричард. Сын мой. Сегодня в честь твоей помолвки я сделаю то, что должен был сделать давно.

Ричард смотрит на него удивленно и, кажется, чуть недовольно. Похоже, он, как и я, не любит сюрпризы.

— Пусть свершится моя воля, — волнение из голоса императора уходит. Остается только безграничная сила. — Я принимаю Ричарда Фредерика Рэ и всех его потомков в род Тигвердов. И объявляю Ричарда ненаследным принцем Тигвердом.

Пауза. Похоже, крайне удивились все. Больше всех, наверное, сам Ричард. Хотя принц Брэндон явно знал. Слишком довольная усмешка при виде растерявшегося старшего брата и ректора собственной академии.

— Слава императору! — улыбаясь, довольно провозглашает принц Брэндон. — Слава роду Тигвердов! Бра-бра-бра!!!

И за ним подхватывают все, присутствующие в зале:

— Слава-слава-слава!!!

Когда крики в зале затихают, снова раздается голос императора:

— Я принимаю твою избранницу, миледи Веронику, сын мой, и желаю вам счастья! Я принимаю ее и ее сыновей в род Тигвердов!

Зал беснуется.

А я понимаю, как мне не хватает Пашки и Рэма. Понятно, что детей на подобные мероприятия не пускают, но все же…

Мы раскланиваемся с императором, потом он целует мне руку и с трудом сдерживается, чтобы не обнять — сначала сына, потом меня.

Брэндон протягивает руку брату:

— Поздравляю, брат мой.

По залу снуют слуги, которые разносят всем шампанское. Наконец подносят бокалы нам четверым. И император провозглашает тост: