Варя Медная - Принцесса в академии. Суженый

Он так боялся опоздать, что прибыл на полчаса раньше.

Только те, кому приходилось ждать спутника или спутницу на оживленной площади с букетом анютиных глазок, кричащих о серьезности намерений и смущении, могут понять, что это такое.

Через полчаса госпожа К. не появилась. Оно и понятно. Хоррибл счел бы ее не слишком сведущей в этикете, прибудь она вовремя. Дамам положено являться с изящной задержкой.

Еще через четверть часа он решил, что допустимая планка в пятнадцать минут — это условность и с легкостью может быть сдвинута еще на пятнадцать минут.

И еще на пятнадцать минут.

И еще.

И еще.

Когда вокруг зажглись все до единого фонари, а на небе проклюнулись зерна звезд, Хоррибл привстал с бортика фонтана и, сгорбившись, двинулся в обратный путь. Если поторопится, то еще успеет заскочить в гостиницу за вещами и купить билет на последнего вечернего ящера.

Он не сразу услышал, как кто-то его зовет.

— Господин Хоррибл! Господин Хоррибл!

Хоррибл обернулся и примерз к месту.

Через улицу к нему спешила дама с формами, от которых зачесались бы руки у любого живописца. Хоррибл хоть и не был живописцем, но у него они тоже зачесались.

В рассеянном свете фонарей женщина казалась феей, нимфой, грациозно перепрыгивающей через лужи.

— Пожалуйста, не спешите, — спохватился он.

Дама уже приблизилась и остановилась напротив, полускрытая тенью уличного столба.

Пышная грудь бурно вздымается, в одной руке зажат пухлый ридикюль, во второй — кружевной платочек, которым она активно обмахивается.

— Госпожа К? — уточнил Хоррибл срывающимся голосом.

Женщина кивнула.

— Да, простите за опоздание, возникли проблемы с транспортом, — пробормотала она, запихивая в ридикюль нечто, напоминающее свечной огарок, потом шагнула вперед, оказавшись прямо под фонарем, и откинула упавшие на лицо волосы.

Один глаз у нее был зеленый, второй фиолетовый. Букет в руках Хоррибла аж нагрелся.

— Это мне? — спросила она, кивая на цветы.

— Ах да, — спохватился Хоррибл, протягивая цветы и молясь о том, чтобы она не знала о значении этого сорта анютиных глазок.

Госпожа К. приняла подношение и повертела с нескрываемым удовольствием:

— Мм, эмоциональные анютины глазки, люблю мужчин с серьезными намерениями! — Она прищурилась и скользнула по нему оценивающим взглядом сверху донизу и обратно. — Именно таким я вас себе и представляла.

— Правда? — растерялся Хоррибл. — То есть вы меня себе представляли? Думали обо мне?

— Ну конечно! И теперь вижу, что не ошиблась: вы мужественный, отважный, интеллигентный, но при этом чуткий, ранимый и романтичный.

Хоррибл порадовался, что успел отдать ей букет.

— Так куда отправимся? — неловко спросил он. — Боюсь, большинство заведений уже закрыто, но я приметил тут неподалеку уютную кофейню, и мы могли бы…

— А куда бы вы хотели?

— Мне все равно, — честно признался он. — Просто хочу провести этот вечер с вами, госпожа К.

Она поморщилась и снова принялась рыться в ридикюле.

— Ни к чему эти формальности. Сами понимаете, в наши дни одинокой женщине приходится соблюдать осторожность. Но теперь, когда мы встретились лично и я убедилась, что вы не какой-нибудь маньяк или извращенец, или Синяя Борода, можете называть меня Каладрия.

— Кала… дрия? — икнул Хоррибл. Добавить «та самая Вещая Каладрия?», а тем более «Вещая Булочка», было бы верхом пошлости, поэтому он ограничился одним этим восклицанием.

— Да. — Она наконец нашла то, что искала, и выудила на свет потертый и очень старинный с виду медальон на витой цепочке. — Надеюсь, вы никуда не торопитесь? — спросила она, застегивая медальон у него на шее, потом уцепилась за локоть и велела. — Потрите цепочку.

— Потереть? Зачем?

— В письмах вы говорили, что все знаете, но ничего не видели. Вот и пойдемте смотреть.

— На что? — растерялся Хоррибл.

Каладрия пожала плечами и крепче стиснула его локоть.

— На мир.

Хоррибл вспомнил о зубной щетке, оставшейся в саквояже в гостинице вместе со сменной парой носков, а еще о том, что взял отгул всего на один день.

— А это надолго? — уточнил он и нервно потер шею.

В следующую секунду оба с негромким хлопком исчезли в облаке сверкающей пыли.

Озриэль прикрыл дверь ректорского кабинета и собрался двинуться по коридору.

— Сир Ирканийский!

Он обернулся, остановился и смущенно кашлянул.

— Профессор Амфисбена.

Молодая женщина, чуть запыхавшись, остановилась напротив и неловко перехватила указку, едва не ткнув ему в глаз.