Мерседес Лэки - Мастера фэнтези 2005 (сборник)

Мы плывем, Ходячий!

Словно по взмаху волшебной палочки он оказался в окружении больших и мягких тел, и эти теплые и скользкие тела стремительно вынесли его на поверхность и поддерживали, пока он судорожно глотал воздух. Он не видел их — луна, похоже, уже зашла, — но, по ощущениям, они были крупнее него, гладкие, но без рыбьей чешуи. Они просунули длинные продолговатые головы ему под мышки и таким образом удерживали на плаву. Другие занялись веревками, стягивавшими Алену руки и ноги. У его спасителей оказались довольно острые зубы, и они по очереди рвали ими путы, время от времени задевая руки, хотя и извинялись каждый раз, когда случайно кусали его и он вскрикивал от боли.

— Ничего страшного, — успокаивал их Ален, пытаясь передать при помощи чувств, что лучше быть раненым и свободным, чем целым и невредимым, но связанным. Должно быть, эти существа были грозой здешних рыб; они казались настоящими водными волками.

В тот самый миг, когда последняя веревка у него на руках наконец-то распалась, по рядам его спасителей пробежало какое-то волнение.

Владыка Глубин плывет! — вскрикнул сначала один голос, затем другой…

И внезапно он очутился в воде совсем один и отчаянно замолотил руками.

Погодите! — крикнул он им вдогонку. — Погодите! Я же не… я не могу…

Спокойствие, Ходячий.

Этот мысленный голос не походил ни на что другое, что ему приходилось слышать прежде: оглушительный, низкий, отдающийся эхом. Он накрыл его сознание гигантской волной, от которой Ален затрепетал и у него перехватило дыхание; он понял, что находится в присутствии чего-то… исполинского.

Спокойствие. Не двигайся. Я плыву.

Он ощутил усиливающееся давление воды под ним, и вдруг…

Вдруг что-то огромное, больше самого большого корабля, какой он когда-либо видел, поднялось из воды, как новорожденный остров. У Алена появилось ощущение присутствия чего-то сверхъестественного, нечеловеческого.

Да, маленький Ходячий. Я держу тебя. Хорошо, что ты не можешь меня видеть, а не то твой страх превратил бы тебя в бессловесную тварь и ты стал бы законной добычей…

У существа, на чьей спине он лежал всего в какой-то ладони над водой, была такая же скользкая и упругая шкура, как и у тех, других. Ален не мог разглядеть само существо, но ощущение под собой чего-то настолько безмерного, что даже и вообразить себе невозможно, удерживало его в молчании.

Так поведай же мне, Ходячий-по-Суше, что заставило Блестящих Прыгунов прийти тебе на помощь и воззвать ко мне?

Не знаю, господин мой. — смиренно ответил Ален. Я просто… просто позвал на помощь.

Просто позвал на помощь. Ни разу еще пи один Ходячий не просил помощи у нас. Возможно, этого было им достаточно. Но что это за другие? — Мысленный голос существа утратил всякий намек на благодушие, и Ален снова задрожал. — — Прыгуны говорят, что их надо во что бы то пи стало остановить. Их плавучие деревья пахнут кровью и болью, их помыслы черны, как ночь. Я знаю, что они причинили Прыгунам — но что они причинили своим сородичам?

Ален как можно более кратко описал громадному существу, везущему его на своей спине, что именно сделали пираты, и ощутил, как медленно разгорается гнев, столь же громадный, как само существо.

Вот как? Воевать само по себе скверно, но воевать с детьми и стариками… с мудростью и надеждой рода… — Повисло молчание. — Да. Я понимаю. Но это дело твоего народа, и хотя я желаю исполнить волю Прыгунов, тебе придется заплатить за это.

Заплатить? — Это было неважно; чего бы ни потребовало это существо, оно должно получить все, если такой ценой можно было положить конец бесчинствам бандитов. — - Это… — Он судорожно сглотнул. — Это меня вы желаете получить, о Владыка Глубин?

Упругая поверхность под ним заходила ходуном; миг спустя он понял, что исполин смеется.

Нет, маленький Ходячий, даже если бы ты был хорош на вкус, ты слишком благороден, чтобы тебя съесть. Кроме того, я не хочу, чтобы Тот, Кто Плачет на Берегу, твой Белый Брат-Дух, угас от горя. Нет. Прежде чем я вмешаюсь в дела Ходячих… поклянись, Ходячий, брат Белого Духа. Что никогда и никому обо мне не расскажешь. Никогда и никому.

Клянусь, — пообещал он, не вполне понимая, зачем этому существу его клятва и что он собирается сделать взамен, но дав эту клятву без колебаний. — Никто никогда не узнает. Даже мой Спутник.

Тогда я начинаю.