Марфа Метель - Ученица палача (СИ)

Они с Учи… отцом проводили здесь много времени, когда приезжали в город. Первый год она выползала отсюда на карачках, но лучше так, чем скучнейшие уроки этикета, танцев, флирта, правильного ведения светской беседы о погоде… Её учили всему. Но в основном владеть оружием, выслеживать объект в лесу и в городе, уходить от слежки самой, скакать на лошади в седле и без. Она великолепно овладела искусством изменять себя до неузнаваемости. Но главное — её учили убивать. Барон Перрэ — Палач — служил Герцогской короне. Тайным шпионом и убийцей. Работа у него такая. А она его эксперимент, удачный, надо сказать, как считал барон.

Манон не любила вспоминать то, как они познакомились пять лет назад. Вернее, те дни, что она пережила до встречи с ним.

Она очнулась на берегу реки голая, мокрая, трясущаяся от холода, сжимая в руках скулящего щенка. Над ней стояли люди, мужчины. Их было пятеро. Один из них богато одетый полноватый мужчина лет пятидесяти с неприятным лицом попинал её в бок. Приподнялась.

— Ты кто такая? Откуда взялась на моей земле?

Задумалась, напомнили о вопросах, пнув по ногам. Поморщилась от боли. И честно ответила:

— Я не знаю.

— Что, и имя свое не знаешь? — прошипел толстяк.

— Не-ет… не знаю… не помню… — проскулила она, ужас накатывал волнами. Кто я?! Где я?! Кто эти люди?! Почему мокрая? Почему голая? Почему, почему, почему….

— Господин, а щенок-то у неё не шваль безродная, — вякнул один из мужчин.

— Где собаку украла? — заорал толстяк.

— Я не знаю-ю-ю, — едва не плача от беспомощности и прижимая мокрого щенка ещё плотнее. Толстяк снова зло пнул по ногам и приказал:

— Донат, берите эту тварь — и в замок, заприте внизу, мы с Клодом будем позже.

Молодой человек с нервным, красивым, но каким-то болезненным лицом, не отрываясь, смотрел на неё, облизывая губы. Передёрнуло от его взгляда и этого облизывания.

— Дядя, а можно я её себе заберу?

— Понравилась? — толстяк похабно осклабился, — забирай, Клод, не жалко. Пора и тебе обзавестись персональной игрушкой.

Молодой человек шагнул к ней, присел на корточки, заглянул в перепуганные глаза. Взял в руку чёрную мокрую прядь и потянул на себя. Она вынуждена была податься к нему.

Никогда не забудет эти водянистые, практически бесцветные глаза с маленькой точкой зрачка. В них было столько предвкушения и обещания… боли, её боли.

— Ты будешь моей первой и любимой игрушкой, моей зверушкой. Я постараюсь играть с тобой долго-долго. Твои крики будут сладкой истомой разливаться по моей крови. Твоё тело узнает непередаваемые муки боли. Я буду доводить тебя до грани — желания смерти, но ты не получишь избавления. Ты будешь жить для меня, у моих ног. Ты — непомнящая. Я создам твои воспоминания, слеплю из тебя похотливую суку, жаждущую моих прикосновений и страшащуюся их…

— Клод, не хочу прерывать, слушал бы и слушал, — перебил дядя. — Напоминаю: мы спешим к твоей невесте. А с этой наиграешься вечером.

— Вы поняли, девку — в подвал, щенка — на псарню, — это сказано уже слугам. — В плащ только заверните, чтоб не заболела и не сдохла раньше времени.

Она не помнила свою жизнь до Клода. Но если бы помнила, жизнь поделилась бы на ДО и ПОСЛЕ.

А её новая жизнь началась с него. Не самое хорошее начало. Как оказалось, у неё высокий болевой порог. Она могла долго терпеть боль и хохотать ему в лицо, ну да, реакция у неё такая на боль. Он истязал её три дня. С перерывом на сон, его сон и её забытьё. Три дня между жаждой своей смерти и жаждой убийства этого психа. Он пытался сломать её, сделать послушной его желаниям сукой. Она, не помнящая себя прежней, не хотела помнить себя сдавшейся, униженно ползающей у его ног. Она провоцировала его, чтоб он сорвался и убил. Но эта скотина всегда вовремя останавливался, ему хотелось видеть её живой… пока живой.

Не знаю, как происходил захват замка. Она висела, распятая на цепях в его спальне. Кровавые седые лохмы завешивали глаза, последняя порка ввела её в состоянии прострации. Пришёл слуга, что-то зашептал Клоду в ухо, и они поспешно удалились. Тела своего она не чувствовала. Ну, давай же, сдохни уже, приказывала она себе.

Услышала, как открылась дверь. Пришёл.

— Что-то ты рано явился, служанки разбежались, не догнал? — прокаркала она, знала — бесится, когда издеваюсь. Ну, давай, дожми, мне чуток осталось. Попыталась рассмеяться, не получилось. Жаль, смех его сильно бесит.

— А ты шутница, — голос был незнаком.

— М-м-м, у нас прибавление, один не справляешься, — она подумала, что Клод привёл дружков. Но он не ответил. Сейчас, наверное, берёт палку и покажет ей, кто тут хозяин.