Ирина Лакина - Арабские сны

Я кивнула в знак приветствия Зейнаб-калфе и Арзу-калфе и уже сделала первый шаг на ступеньку, как услышала за спиной незнакомый тонкий голосок:

— Рано радуешься, Рамаль Хатун! На втором этаже полно свободных покоев, а на первом — красивых девушек. Наш падишах молод и красив, он не станет довольствоваться одной наложницей. Этот гарем увидит еще не одну гёзде. Наслаждайся, пока с тобой не случится то же самое, что и с Дэрьей Хатун, хотя ей еще крупно повезло. Повезет ли тебе?

Я спиной почувствовала ее колючий, завистливый взгляд и, не оборачиваясь, ответила громко, так, чтобы все услышали:

— Любовь падишаха — это не везение, а дар. Весь вопрос в том — кто его заслуживает?

Меня провожала гробовая тишина. Даже словоохотливый Масуд-ага лишь тихонько сопел носом за моей спиной.

— Пришли, — он обогнул меня и первым подбежал к узкой резной двери, ведущей в мои новые покои.

Открыв ее для меня, евнух почтительно поклонился, расплываясь в улыбке, и отошел в сторону. Я полной грудью вобрала в себя сладковатый, пропитанный благовониями и испарениями женских тел воздух и вошла внутрь, склонив голову.

Мой взгляд зацепился за уже знакомые черные вздернутые мысы кожаных тапочек повелителя и округлые светлые мысы атласных туфель валиде, которые выглядывали из-под края ее алого платья.

— Почему так долго, Масуд-ага? — услышала я голос матери шаха и еще ниже склонила голову.

— Простите, валиде, — протянул нараспев евнух, — госпожа заблудилась в коридорах дворца, насилу отыскал ее!

— Подойди, Рамаль! — приказал Джахан, и меня словно опустили в чан со сладкой ватой. Звук его голоса вызывал томительные вибрации во всем теле, которые обманом заставляли мои вкусовые рецепторы посылать в мозг сигналы удовольствия, как от плитки шоколада.

Я сделала пару робких шагов и остановилась, с трудом справляясь с учащенным дыханием.

— Подними голову, хатун, не бойся, — сказала валиде, и я послушалась.

Мой взгляд встретился с его взглядом. Я застыла как вкопанная, не в силах повернуть головы. В это мгновение, которое мои внутренние часы словно растянули на целый день, я забыла и о беременной сопернице, и о завистливых пересудах, и об умирающей с тоски в лазарете подруге, и даже о том, что стою в своих новых шикарных покоях.

— Дай руку, Рамаль, — сказал падишах, раздевая меня взглядом, отчего меня тут же бросило в жар.

Я протянула ему правую ладонь, не в силах унять волнительную дрожь в пальцах. Он достал из кармана своего кафтана черную шкатулку, покрытую лаком, открыл ее, и я увидела на красной бархатной подкладке широкий золотой перстень с огромным рубином в форме восьмиконечной звезды.

Джахан ловко извлек его из шкатулки и быстрым движением надел на мой средний палец. На удивление, кольцо оказалось мне впору. От прикосновения холодного металла я вздрогнула, а затем подняла влажные и благодарные глаза на падишаха.

— Он прекрасен, мой повелитель! — робко промямлила я, не зная, что в таких случаях делать: то ли падать на колени и целовать подол его кафтана, то ли целовать руку, что даровала мне эту драгоценность, то ли просто присесть в реверансе.

Мысли путались, как клубок ниток, с которым решил поиграть шаловливый котенок. Я была поражена красотой подарка и не могла скрыть восхищенной улыбки — ни дать ни взять «дурочка с переулочка». Олег мне даже булавки никогда не дарил, а тут целое состояние в одном перстне, который своей красотой затмевал все вокруг.

— А эти подарки тебе от меня, хатун, — заговорила валиде, отойдя в сторону и открыв моему взору большой добротный сундук, наполненный самыми дорогими тканями всех цветов, — ты принесла нам добрую весть, к тому же ты теперь любимица падишаха, не пристало тебе ходить, как простой девке. Сегодня же пришлю к тебе портниху, пусть сошьет достойные взора повелителя наряды.

Я поцеловала ее протянутую сухощавую руку, на которой красовалось несколько колец и перстней, и присела в реверансе.

— Что ж, обживайся. Нам пора, — Джахан притянул меня к себе и нежно коснулся губами моего лба, заставив зажмуриться от подступившей нежности и предвкушения грядущей ночи.

— Благодарю вас за оказанную милость.

Падишах первым скрылся за дверью, а валиде, уже практически переступив через порог, вдруг обернулась и строго сказала:

— Я надеюсь на твои разум и воспитание, хатун. Мне не нужны в гареме склоки и скандалы. Дэрья Хатун теперь на особом положении. Ты обязана высказывать ей свое почтение и уважение. Но лучше бы вам не встречаться. Поняла?