Ирина Лакина - Арабские сны

— Что за имена? — он презрительно поморщился. — Да, ее.

— Хорошо.

Его красный тюрбан в свете факелов показался мне пропитанным кровью. Этот человек умел наводить ужас. И только он один знал тайну нашего путешествия во времени. Лучше мне с ним не ссориться. Да и бежать я не собираюсь. Не к кому. Родители погибли в аварии, бабушек-дедушек давно нет, а Олег меня предал. А вот за Леркой — глаз да глаз.

— Ну, иди, чего встала?

Я молча кивнула и подошла к двери. Охранники, не поднимая головы, распахнули передо мной дверные створки, и перед моими глазами возникла иллюстрация из сказки «Тысяча и одна ночь». В центре комнаты спиной ко мне стоял высокий статный мужчина в синем бархатном халате, справа от него — огромная кровать с высоким золотым балдахином и шифоновыми шторками, которые делали ее похожей на шатер, слева — большой камин с полыхающими дровами и низкий столик в окружении мягких подушек с целым подносом восточных угощений.

«Что ж, на этой картине не хватает только Шахерезады», — подумала я и сделала шаг.

Треск горящих поленьев заполнял тишину, скрывая мое порывистое и частое дыхание. Теплый ночной ветер трепал прозрачные шторы на окнах, которые отбрасывали на пол танцующие тени. Мои колени дрожали, а голова кружилась от волнения.

Джахан стоял, не шевелясь, и смотрел сквозь распахнутые двери террасы на ночное небо.

Четкая и ровная линия его черных волос на шее притягивала взгляд. Я забыла, что должна опустить голову и склониться в ожидании, когда на меня обратят внимание, и просто таращилась на его шею, мечтая ощутить губами вкус теплой кожи в этом месте.

Мое колотящееся сердце подпрыгивало внутри с такой силой, что поднимало вверх тяжелую грудь.

Чем дольше мы так стояли — тем больше я нервничала. Напрочь забыв все, чему меня учили, я решила нарушить тишину.

— Джахан! — позвала я его нетерпеливым полушепотом.

Он резко обернулся и замер на месте, пронзая меня недоуменным, почти шокированным взглядом. Его синие, глубокие, как колодцы, глаза с тонкой нитью серебра по краю радужки гипнотизировали и вызывали приятную дрожь.

— Подойди, хатун, — сказал он тихо, едва уловимо, но так твердо, что ослушаться было невозможно.

Я сглотнула образовавшийся в горле комок и подошла к нему практически вплотную. Он был так ошарашен моей наглостью, что даже и не подумал подать мне для поцелуя руку, на среднем пальце которой сверкал огнями массивный золотой перстень с черным алмазом грубой огранки.

— Откуда ты такая? — он вопросительно изогнул свои широкие густые брови, словно нарисованные размашистыми мазками художника, и аккуратно коснулся тремя пальцами моего подбородка.

И вновь я чуть не начала свой печальный рассказ о России-матушке, Краснодаре и неудавшемся отдыхе, но вовремя спохватилась, припомнив сцену из любимого сериала про землячку Хюррем, покорившую сердце османского султана.

«Что она лепетала ему в той серии? — Я изо всех сил старалась воспроизвести в памяти нужный диалог. — Я из пены морской лишь для тебя вышла? Что ж, немного перефразируем».

— Я средь дюн песчаных только для тебя появилась и на крыльях бури во дворец прилетела — в сердце твоем хочу поселиться.

Мои щеки залила краска, а на лице падишаха появилась удовлетворенная улыбка. Лесть пришлась ему по вкусу, и я сразу почувствовала себя уверенней.

— Вот как?! — он отпустил мой подбородок и отошел на несколько шагов. — И как же зовут тебя, дочь пустыни?

— Ле… — начала я по привычке, но внутренний голос разума приказал мне заткнуться и не пугать падишаха американизмами. — Александра, — ответила я, улыбнувшись и бросив на него призывный взгляд.

— Нет, — он покачал головой, — Рамаль. Я нарекаю тебя Рамаль — красавица, возжелавшая спрятать мое сердце в своих песках.

— Рамаль, — томным шепотом повторила я, пробуя это имя на вкус, — как красиво…

— Как и ты сама, искусная воровка, — он улыбнулся и протянул мне руку, — иди ко мне.

Я горделиво вскинула вверх подбородок и, приблизившись к нему, привстала на цыпочки и дотянулась почти до уха.

— Но что же я украла, мой повелитель? — тихонько спросила я и слегка прихватила губами его мочку.

— Мой сон, — ответил он и с силой прижал меня к себе.

Жар его тела заставил биться в похотливых конвульсиях каждую мою клеточку. Его теплые, влажные губы скользнули от уха к ключице, задержавшись на мгновение у пульсирующей венки в основании шеи. Из моего рта вырвался тихий стон. Ладони Джахана спустились ниже и крепко сжали мои ягодицы, а его губы накрыли мой жаждущий ласки рот долгим поцелуем.