Александр Борискин: Судьба вселенца (СИ)

«А что я знаю, чтобы там, в прошлом, показать себя с лучшей стороны? Историю? Ремесла? Науку и технику? Искусство? Да ничего на том уровне, чтобы проявить себя!

Всю жизнь проработал в фирме главным аудитором. Знаю три языка. И что? Да таких как я, полно было в то время! И мои языки — это современные языки, отличные от тех, стародавних! Едва ли они будут востребованы.

Начать сейчас что-то изучать, готовиться к попаданчеству? Это прямой путь в психушку: скажут, старик совсем с ума сошел, начитался фантастики. Да и самая большая фантастика — это оказаться в прошлом. Зачем терять время на подготовку к тому, что невозможно в принципе!»

Но мысль о попадании в прошлое не отпускала.

«А вдруг это возможно?! И случится именно со мной! А я буду не готов и тогда прокляну себя за сегодняшнее бездействие. Тем более, никто не знает, что нас ждет там, за пределом жизни.

Проще потихоньку скачивать на мою любимую флешку все необходимые знания: исторические, технические и т. д. Это — как последний шанс, и подготовиться к нему не сложно, и помощь, в случае чего получить можно!

Если мое сознание может быть перенесено в прошлое, то почему нельзя перенести вместе с ним и электронную книгу с зарядкой и флешкой? Не зря же разных властителей и военачальников в далеком прошлом хоронили в обнимку с драгоценностями, оружием, даже любимыми женами!

Свят, свят, свят!

То-то в последнее время столько всякой чертовщины стало появляться: экстрасенсы, летающие тарелки, наследственная память…

По большому счёту подготовить то, что я задумал — совершенно просто. Вот только как материальные вещи вместе с моим сознанием могут перенестись в прошлое?

А что тут думать! Прыгать надо! Если сознание перенести можно, то и книжку мою электронную тоже. Главное, кто этим займется! НАВЕРНОЕ, ТОТ, КОМУ ЭТО ПОД СИЛУ.

Только никому до определенного момента об этом не говорить. Только в последний момент моей Дуняше и можно! Она сделает все, что я завещаю. И не расскажет никому!»

Когда на годовщину смерти мужа Дуняша с сыновьями пришли на кладбище, то могилу Петра Ивановича отыскать не смогли: не было ее! А ведь только месяц назад на ней установили гранитный камень согласно завещанию. На месте, где должна быть могила, рос молодой клен.

— Прав был Петр Иванович! Как и говорил, что-то необычное произойдет с его могилкой! Дети, не берите в голову. Так и должно быть!» — проговорила Дуняша, осеняя себя крестным знамением.

Петр Иванович открыл глаза: вокруг была непроглядная темень. Луны не было видно, звезд — тоже. Было тепло, стояла духота, как бывает перед грозой. Вокруг слышался шепот листвы, легкий ветерок обдувал лицо. Невдалеке журчал ручеек. Все тело болело, как будто по нему прошелся асфальтовый каток. В голове — полная пустота и боль, большая боль.

Он лежал на куче ельника. Было довольно мягко, только хвойные иголки кое-где щекотали открытые места рук, выглядывающие в прорехи разорванных рукавов плотной полотняной рубашки.

«Странно! Я же был на даче, разговаривал с Дуняшей…

Я что, на том свете? Темно. Ничего не видно!»

Вдалеке раздались раскаты грома, и вспышка молнии на мгновение осветила все вокруг.

«Так, лежу на лапнике под огромной елью. Вокруг — дремучий лес. Рядом валяется ружье-двустволка и кожаный охотничий мешок с двумя лямками и завязкой сверху, называемый по-английски: «Leather Sack». Такие использовались лет сто назад. Больше ничего рассмотреть не успел. Подожду следующую молнию.»

При следующей вспышке Петр Иванович разглядел в двух шагах от себя тело какого-то огромного зверя.

«Похоже — медведь! Очень уж большой. Никогда не увлекался охотой. Только несколько раз в жизни был на утиной охоте. Этим мои познания в этом деле и ограничиваются. Ну что же так болит все тело! О, и огромная шишка на затылке.

Как же я оказался на лапнике? Похоже, уползал от медведя назад спиной.»

Гроза удалялась. Дождь так и не начался.

«Надо дождаться утра. А пока попытаться заснуть. Ох! Как болит голова!»

В следующий раз Петр Иванович открыл глаза уже при дневном свете. Огляделся. Перед ним на самом деле лежал медведь. Правда, не такой большой, как показалось ночью, но всё равно размеры его впечатляли. Вся морда зверя была разворочена.

«Похоже, выстрел был сразу из двух стволов: пулей и крупной картечью. В упор. Ничего не помню! Какая охота, какой медведь? Где я? Или, как и мечталось, попал неведомо куда в неведомо кого? Явно я не в собственном теле: на лице бородка и усы, на голове — волосы… Да их у меня уже лет двадцать не было! Одет в охотничий костюм: кожаные штаны, жилет, сапоги. Вон, и шляпа валяется!»