Сесилия Дарт-Торнтон - Битва вечной ночи

Узкий нос клипера скользнул в глубокую бухту, самой природой созданную гавань меж скал. Синие паруса поникли, более не наполняемые ветром, золотой лев спрятался в глубоких складках полотнища. Ловко и проворно снуя по качающейся палубе, матросы принялись сворачивать паруса. Запрокидывая головы, они с силой тянули канаты, поглядывали на высокие мачты. Заскрежетала железная цепь — то опускали за борт тяжелый якорь. Дополнительные канаты, обмотанные вокруг скал и камней, еще крепче привязывали корабль к берегу. По команде первого помощника на берег качали сводить ездовых и вьючных лошадей — все плавание они провели в особом загоне на палубе.

Сойдя, в свою очередь, с судна, путники вскочили в седла. Отряд двинулся в путь, упорно продвигаясь на север меж высоких валунов и природных гранитных скал.

Новости быстро разносились по Геата Поэг на Дайнанн — и все обитавшие там колдовские создания знали: возможно, Ворота в Светлое королевство откроются вновь. Разумеется, все Светлые также прекрасно об этом знали, но вот из смертных в тайну было посвящено лишь несколько человек. Считая это исключительно своим делом, Светлые не захотели, чтобы люди трепали в сплетнях то, что для Дивного народа сейчас было самым святым.

Засим в отряд вошло мало смертных. Разумеется, девяносто Светлых рыцарей и девять Светлых дам Орлиного кургана сопровождали своего короля, как и Томас Эрсилдоун, Роксбург и верная Эллис, хотя Историн Гилторнир осталась в Каэрмелоре с Ричардом из Эсгайра Гартена. С таким отрядом не страшны никакие враги, будь то колдуны или вооруженные солдаты. Да и какие враги выступили бы теперь против Верховного короля Фаэрии? Однако две могущественные ведуньи Маэва и Этлин также поехали в Аркдур, равно как и лучшие дайнаннские рыцари. А еще Сианад — свой Летучий корабль он продул в карты, но все так же весело, не падая духом, искал развлечений. Еще — четыре брата Шелкен Дженет, слегка поднабравшихся колдовских свойств за время, пока находились под властью заклятия.

Однако Ашалинде казалось, что из всей свиты с ними едут одни только смертные — ибо Светлые рассеялись по сторонам, бесшумно и быстро исчезли за скалами и каменными глыбами. Лишь изредка краем глаза замечала она прекрасных всадников, мимолетные видения, похожие на нежные акварельные рисунки, нанесенные кончиком тонкой кисточки на влажную бумагу, — так призрачны и эфемерны были они, так быстро сливались с тенями промытых бесконечными дождями сосен, таяли среди поросших серебристым мхом камней.

В просветах между валунами обрывками шелка стелился туман. К скалам жались заросли голубовато-зеленого лишайника, островки которого напоминали миниатюрные леса. Жар и холод оставили на костях Аркдура неизгладимый след. Маленькие пластинки гранита, отколовшегося от кусков материнской породы, лежали на земле, как опавшая листва. Но выступы розовых скал стояли на тех же местах, где высились и тысячи лет назад.

С тех пор как Ашалинда последний раз была в этих краях, Аркдур практически не изменился — если не считать одной весьма примечательной детали. За время путешествий по Эрису девушка уже привыкла к тому, что дикие звери и птицы разбегаются, заслышав приближение человека. Здесь же, напротив, все сами радостно выходили на стук копыт. Птицы слетались ближе и садились на скалы совсем рядом, так что их можно было погладить, не слезая с седла. Порой Ангавар отсылал Эрантри полетать, а сам поднимал руку — и мелкие пташки садились ему на запястье. Юркие тощенькие лисы и пугливые козы с огромными топазами глаз выпрыгивали из расщелин меж скал, чтобы проводить всадников взглядом. Змеи разворачивали кольца и поднимали маленькие головки. Блестящие жуки стремительными метеорами рассекали воздух и запутывались в длинных волосах Ангавара. Даже ночные животные пробуждались и вылезали из нор и укрытий, дабы приветствовать короля Светлых и его свиту.

Но если внешне Аркдур изменился мало, то все остальное в нем сильно переменилось. Прежде овраги и ущелья, скалы и валуны с молчаливым равнодушием сносили все атаки ветров, дождей и прочих погодных явлений. Ничто не могло нарушить глубокий сон, в котором пребывали они вот уже много веков, грезя о чем-то своем и не обращая внимания на мир вокруг.

Теперь же Ашалинде казалось, что камни словно проснулись — как и реки и ручьи, деревья и кустарники. Во всем ощущала она настороженное, жадное и выжидательное предвкушение. Даже воздух, даже земля источали колдовство. И отгадать причину было нетрудно. Теперь, когда Ангавар перестал притворяться смертным и явил всем подлинную свою сущность, не осталось вокруг никого и ничего, ни живого, ни неживого, ни единого лоррального или же колдовского существа, которое бы, приблизившись к нему, не ощутило исходящей от него силы. Как птиц и зверей неудержимо влекло к отряду, так тянулись к всадникам и колдовские существа — те, кто обычно прятался от людских глаз, теперь открыто выходили на всеобщее обозрение.