Чарльз де Линт: Загадка поющих камней

— Дело не в том, что я не могу заснуть, — вздохнула Минда. — Я просто не хочу этого.

Джейни сжала миниатюрными пальчиками подбородок Минды и посмотрела на нее с напускной серьезностью.

— А ты случайно не влюбилась? — спросила она.

Впервые за несколько дней губы Минды дрогнули в слабой улыбке.

— Вряд ли.

— Тогда в чем же дело? Я вся внимание.

— Я… да нет, ничего особенного.

— Ну, теперь ты просто должна мне все рассказать.

— Я бы не хотела, чтобы об этом болтали по всей Элдинг-стрит.

— Ну же, Минда. Рассказывай. Джейни наклонилась к подруге и подперла подбородок ладонями. Минда снова вздохнула.

— Знаешь… Я стала видеть одни и те же сны, — начала она.

— Держу пари, что о Тиме Тантаппере!

— Нет, Джейни. Все гораздо серьезнее. Мои сны настолько страшные, что при одной мысли у меня мурашки бегут по коже. И они повторяются из ночи в ночь. Уже две недели. Я боюсь, что сойду с ума.

— Ох, Минда! — воскликнула Джейни, крепко схватив ее за руку. — Как ужасно. Но ведь это просто ночные кошмары, страшные сны, только и всего.

Минда прикусила губу, чтобы не расплакаться прямо посреди улицы, у всех на виду.

— Все это кажется настолько реальным, Джейни!

Джейни кивнула. По ее телу побежали мурашки, так что и ей тоже на какое-то мгновение стало холодно под горячим полуденным солнцем. Джейни моргнула, поднялась и потянула за собой Минду.

— Пойдем, попробуем выпросить у отца мороженого, — сказала Джейни. К ней вновь вернулось обычное жизнерадостное настроение.

— Я не могу…

— Это тебя немножко взбодрит.

Минда покачала головой и легонько пнула корзинку с овощами.

— Я уже два часа хожу за продуктами.

— Не удивлюсь, если причиной кошмаров окажется твой отец, — сказала Джейни. — Он обращается с тобой хуже, чем с последней служанкой. Не понимаю, как ты можешь так долго терпеть.

— Мне больше некуда идти. Дядя звал меня пожить к нему на ферму, но Хадон никогда этого не позволит, а если бы я решилась убежать, то уже через полмили он схватил бы меня за ухо и вернул обратно.

Джейни в нерешительности стояла, глядя на подругу, руки в боки.

— Тогда позволь мне проводить тебя до дома и помочь, — сказала она. — Может, тогда твой отец разрешит тебе отдохнуть после обеда.

— Не стоит, — ответила Минда. — Хадон с утра в дурном настроении, и мне не хочется, чтобы он на тебя кричал.

— Я его не боюсь.

Минда пристально смотрела на подругу до тех пор, пока та не пожала плечами.

— Все равно я ни капельки его не боюсь, — заявила Джейни. — А если он попробует меня ударить, то отец изобьет его до полусмерти;

Минда усмехнулась.

— Спасибо, что выслушала меня. А завтра ты работаешь, Джейни?

— Только утром.

— Я постараюсь освободиться после обеда.

— Где мы встретимся?

— На углу, у лавочки Бидди, — предложила Минда

Джейни удивленно подняла брови:

— Ты хочешь узнать свою судьбу?

Минда отрицательно покачала головой:

— Мы могли бы пойти навестить Рабберта.

— Или Вулли Ленгершина. Он обещал научить меня фокусам.

— А что он потребует взамен? Конфеты или поцелуи?

— И то и другое, — со смехом ответила Джейни.

Минда подняла свою корзину.

— Мне пора.

— Хорошо. Постарайся избавиться от своих кошмаров. А если все же увидишь что-нибудь страшное, вспоминай, что это только сон. Не будь Глупышкой Сили!

— Джейни-попрыгунья!

— Минду Миггинз любит Хиггинз!

Хихикая, как школьницы, какими они были несколько лет назад, подружки разошлись в разные стороны.

Все еще улыбаясь, Минда вошла во двор гостиницы, принадлежавшей ее отцу. Двухэтажное деревянное здание на каменном фундаменте стояло на пересечении Королевского проезда, как называлось продолжение Королевской дороги в пределах Фернвиллоу, и Коб-стрит. Пятнадцать лет назад, вскоре после смерти жены, Хадон Сили, оставшись с двухлетней дочерью на руках, купил это заведение, когда прежний хозяин решил удалиться на покой. Гостиница носила название «Бродячий Волынщик», и Хадон сохранил старую вывеску — как на добрую память о предыдущем владельце, так и из-за скудости фантазии, не позволявшей придумать более интересный вариант. С тех пор популярность заведения ничуть не увеличилась, но и не уменьшилась, и этот факт свел на нет все пересуды, возникшие в первую зиму, по поводу мрачного хозяина, державшего в черном теле свою маленькую помощницу-дочку.

Минда на ходу подмигнула мальчишке-конюху по имени Пин и торопливо направилась к кухонной двери. Проскользнув внутрь, она уже решила, что ее долгое отсутствие останется незамеченным, но не успела девушка поставить корзину на длинный стол, тянувшийся вдоль всей западной стены кухни, как внушительная фигура отца появилась у двери, ведущей в общую комнату. По сравнению с этим грузным здоровяком Минда казалась особенно хрупкой. У него были иссиня-черные волосы и бледно-голубые глаза, частенько вспыхивавшие яростью без всякой видимой причины и никогда не улыбавшиеся.