Чарльз де Линт - Загадка поющих камней

— Нет! — закричала Минда.

Какой бы сильной ни была одержимость духом меча, заставлявшая ее сражаться, этого все же было недостаточно, чтобы она позволила клинку убивать ее друзей. Минда напрягла всю свою волю; казалось, время замерло на месте. Все тело свело мучительной судорогой, боль, похожая на стрелу голубого пламени, пронзила с головы до пят и обожгла изнутри. Нацелившийся в грудь медника меч задрожал в руке. Минда сосредоточилась на этой боли и собрала вокруг нее свою силу. Она не могла помешать мечу нанести удар, но вместо груди Маркдж'на клинок пронзил кристалл. Плач сотен душ прокатился по расселине, Маркдж'н рухнул на землю и остался лежать без движения.

Минда разрыдалась. Она хотела наклониться и осмотреть медника, но меч решил по-своему — он стремился отразить атаку Гаровда.

И снова Минда смогла изменить направление удара, разбив кристалл, висевший на шее великана. Камень разлетелся вдребезги, а Гаровд, словно мешок, упал у ее ног. Клинок в руке завибрировал.

Неужели Гаровд и Маркдж'н мертвы? Или они умерли еще до того, как на их шеи повесили кристаллы? Времени на раздумья нет. Остается еще вислинг.

Гримбольд с трудом поднялся на дрожащих лапах. Его шерсть местами обгорела и еще дымилась. Барсук тряхнул полосатой головой, приходя в себя от удара. Маленький заряд волшебного огня замерцал перед ним. Барсук покачивался от слабости и никак не мог сфокусировать взгляд. Меч устремился к очередной жертве, увлекая за собой Минду. В третий и последний раз она заставила оружие разбить кристалл и не повредить тело друга. Вот уже все трое стражей распростерлись на земле.

Меч улучил короткий момент замешательства и сбросил последние узы. Внутри Минды разгоралось пламя. Рука, держащая меч, вспыхнула голубыми огоньками, они разгорались с каждой секундой, сыпали белыми искрами.

Он питался ее силой.

Приступ паники свел на нет все жалкие попытки контролировать дух оружия. Страх овладел Миндой. В голове раздавался грохот — меч искал очередного врага. Шум продолжающейся битвы на другой стороне горы донесся до ее ушей.

Туда! — ревел меч. Нас ждут там!

Шум в ушах мешал сосредоточиться. Тело Минды превратилось в пылающий костер. Она пошатнулась под натиском чужой воли. Реальность происходящего стала зыбкой, воспаленное воображение уносило Минду в другие измерения. Она заметила, что в небесах появляется чей-то облик — огромное морщинистое и мрачное лицо, обрамленное огненной шевелюрой и косматой бородой. Лицо смотрело с небес — или все это происходило только в ее голове? Меч и заключенный в нем дух были творением Туатана. Неужели клинок призвал своего создателя?

Напротив первого образа появился череп с горящими глазницами.

Греймин! Меч приветствовал своего творца.

Теперь Минда знала, кто это. Это был Греймин, небесный повелитель Туатанов. Меч вызвал своего хозяина. А вместе с ним на небе появился и один из Дакетов.

Если боги сойдут в Мидволд, Договор будет нарушен и Вейдернесс падет…

Воспоминание пронзило ее мозг ударом кинжала. Все миры погибнут, и вина ляжет на ее плечи. Она хуже, чем… Ильдран.

Меч безумствовал при виде все более отчетливого облика Туатана. Он приплясывал в ее руке, салютуя хозяину и создателю. Тело Минды было охвачено огнем, это сверхъестественное пламя слепило глаза. Два лица — мрачного Туатана и зловещего Дакета — стали почти реальными. Затем стали проявляться очертания тел. Губы небесного повелителя зашевелились, но Минда ничего не могла расслышать сквозь рев меча и пламени.

Разум Минды отказывался дальше воспринимать происходящее, перед лицом смерти в голове стали возникать картины из прошлого, она перенеслась в то далекое время, когда сны Ильдрана еще не мучили ее, когда она и не помышляла о бегстве из дома и путешествии в другие миры. Минда перенеслась на ферму дяди Томалина.

Однажды тихим вечером они стояли под ярким звездным небом ее родного мира, перед ними простирались обширные леса, справа виднелись возделанные земли. Все поля заливал таинственный серебристый свет луны. Белыми заплатками выделялись крышки ульев, стоящих в саду. Ветерок шевелил листья яблонь и пригибал траву под ними. Вдали раздавались трели соловья.

В этот вечер Минда рассказала дяде о Хадоне и его жестоком обращении с ней. Томалин печально улыбнулся.

— Стань похожей на тростник, — сказал он тогда. — Когда дует ветер, стебли пригибаются к самой земле, но стоит ему утихнуть, как они снова выпрямляются и тянутся к солнцу. Так же и трава под ногами. Она приминается под нашими шагами, но мы уходим, и трава опять встает. И где тогда наши следы? И тебе надо так же относиться к бедам этого мира. Пригнись, и пусть они пронесутся мимо. А когда придет время, стань крепкой, как скала, и тогда не отступай ни на дюйм. Прислушивайся к голосу своего сердца, и ты всегда будешь знать, какой из этих двух путей выбрать. Испробуй это на Хадоне, и ты убедишься, что тебе станет легче. Наступит час, когда ты покинешь дом, вырвешься из-под его власти, и тогда ты сама удивишься, что придавала его поступкам такое большое значение.