Изверин Сергеевич - Чужое тело. Дилогия (СИ)

Темнота.

И новая морда у меня перед лицом, рябая. Над ней шапка-пидорка, под ней кофта с горлом. И еще что-то у меня в нагрудном кармане шарит.

Они что, совсем с ума спятили?

Вытянул левую руку сначала, от которой Рябой увернулся, но вот правую в печень он как-то не ожидал.

— Уп…ц. — Сказал рябой, выронил обратно мой кошелек и начал заваливаться на меня. Не, ну совсем как груша, разве что та не бледнеет при удачном попадании и на тебя не валится. Хотя на Костика однажды завалилась, он как раз нам какой-то удар показывал…

Я выдернул кошелек из его скрюченных пальцев.

— Э, да ты чё, граждане, он человека… — Я посмотрел в сторону. В проходе метро стоял парень лет тридцати, суховатый такой и худющий, чернявый. — Э да ты чё его ударил мы помочь хотели…

— А ну, подставляй хохотальник… — Выдернув тонфу, я пошел по направлению к чернявому, выбирая место для приложения силы.

Чернявый что-то буркнул и стал отходить назад, голову наклонив. Все дальше и дальше. В вагоне еще трое сидят, но они-то не помощники, бабка вообще прыжком к дверям и бормочет что-то себе под нос.

Ну так, а что это я на тонфу-то ручку не прикрутил?

Шаг назад, повернуться…

О, очухался.

— Твою мать! — Я уклонился вправо, пропустил летящее тело и в пролете ткнул еще раз дубинкой, резко, как ножом, под ребра. Еще раз попал, конечно. Дальше, в плечо, отдалось упругое сопротивление. Машинально, на благоприобретенных на тренировках инстинктах, подхватил обмякшего врага за воротник и перекинул через себя, в сторону оживившегося чернявого.

Оба гопничка полетели друг на друга, а потом поезд стал тормозить и вылетел на станцию метро.

Прокашлялись громкоговорители.

— Осторожно, двери…

— Привет, уродцы! — Сказал я, хватая свою сумку и прыгая за дверь.

Двери закрылись, с той стороны к стеклу прилипла харя чернявого, он ножом постарался расширить дверь, но поезд уже тронулся.

Я запихнул дубинку обратно в сумку, и привалился к колонне.

— Твою мать. — Повторил за рябым. — Твою мать, спасибо тебе, Петр Сергеевич… Научил! И тебе, Валерий Алексеевич, тоже спасибо, не бросил…

Забросил сумку на плечо, улыбнулся менту, который уже с подозрением пытался вычислить степень моей подогретости и кредитоспособности, и потрусил к противоположному направлению поездов. Станция как раз в другом конце города, еще и обратно ехать надо будет.

Сны мать твою… Сколько же я продрых, чтоб вот так поехать?

Играла музыка. На плите грелся поздний ужин, а я все никак не мог налить себе чаю. Хотя есть хотелось.

Ночь я проспал, как убитый. А вот утром наступила разрядка. Что б со мной было, если б не заснул в метро. Кошелек бы точно вытащили, а потом еще бы и менты на конечной остальное достали. Остался б гол как сокол да еще и в КПЗ после тренировки. Замечательно кончился день.

— Гомосеки. — Сказал я громко в пространство.

Сегодня дома целый день. Никуда так и не пошел, даже изменил своему правилу дома не пить. Вынул из холодильника сразу две бутылки «Гиннеса» настоящего, три в уме, и понеслась душа в рай. Ну много ли надо студенту?

К вечеру стало уже совсем хорошо. В смысле нажрался.

Достал очередную бутылку.

Мысли как-то по кругу катались.

Не, не, ну не бывает же так, а? Так не бывает. Так только в книжках бывает. В дурных фантастических книжках, коих у меня целая полка. Да еще и, дурак, их у Мишки беру, на прочтение. Скоро уже совсем голову себе размажу по полкам. Звездолеты будут сниться. Бластеры. Лазеры. Ракеты. Виктория Харрингтон уже снилась раз, с котом.

С этими мыслями я отхлебнул еще пива, сморщился. Меня сразу замутило, все ж больше я выжрал, чем хотелось бы, и меньше, чем моглось.

Снова пробуждение.

Парусник тот же. На этот раз день уже на улице.

Вот и узбеки мои знакомые. С опахалами.

Хорошо что хоть день на дворе, факелов нет.

— Привет, уроды. — Громко сказал я в пространство, прям в балдахин с парусником. — Вы что ж за такое мое личное наказание? И за что?

— Ваше Высочество! — Хором рухнули на колени узбеки, выронив опахала.

О, как раз посчитаем… Только встать надо. Кто эти одеяла проклятущие опять на меня навалил-то?

Раз, два, три, четыре… Пять! Пятеро, точно.

— Где пиво? — Спросил я у вчерашнего. Того, которого с кувшином застал.

— Ваше Высочество! Мастер Клоту запретил! — Распростерся ниц узбек. На колени они упали по-восточному, сами на коленях, морды в пол, жопы вверх. Тот, что отвечает, чуть лицо приподнял, в сторону говорит, а потом опять в пол.