Они не могли так прямо уйти. Если бы даже не оказалось, что внизу тела двух капитанов, — да еще капитанов из дома Кормайсов, и, следственно, Кормайс, покуда не заберет их, с места не стронется, хотя бы даже ему и пришлось остаться здесь одному, — а ведь мог и еще кто из именитых людей там оказаться, ведь о многих ничего-ничегошеньки не было известно пока; далее и тогда все равно бы не могли, потому что не похоронить самим своих — не очень хорошее дело, а позволить, чтобы убившим их достались их доспехи и оружие, столь ценная вещь и немало стоящая - дело не хорошее тем более. Но это еще можно было бы. В конце концов, чего на свете не случается — в крайности можно было бы и на это согласиться во многих (очень многих) других местах. С любым (почти любым) другим врагом, кроме хиджарцев.
Но не здесь.
Видели они эту «мертвецкую башню» на самом-самом северо-восточном мысу, на скалах на рассветную сторону от Королевской Стоянки, пусть и издали, но видели, и бакланов видели, что там летают и на скалах сидят, — жирные бакланы, раскормленные.
Если бы монахи это делали с врагами — даже последнего злыдня и преступника, убийцу вне закона зарывают на границе прилива, но все-таки — тогда было бы еще понятно. Но всех! Что-то в этом такое извращенное, такое — даже во внутренностях мерзко и холодно становится. И если б они не сумели уберечь своих сотоварищей и родичей, ну хотя бы только капитанов, от такого поругания — до конца дней своих пришлось бы им, а потом еще и их потомкам выслушивать: «А ваших покойников бакланы на Моне клевали», или еще вроде этих обидные и невыносимые слова. Нет уж.
Сколтис сказал «один ди-фарм», — и рассказчики скел говорят, что он сдержал обещание.
Он и те люди, которых он привел с собой, подошли к краю битвы, где на подступах к башне дружинники все еще не то нападали, не то защищались, не то просто время тянули, и вообще дела у них там шли ни шатко ни валко, хотя, впрочем, и монахи там делали то же самое. Командовал там, как уж сказано, Ямхиров носовой, и он сказал Сколтису, чтобы они смотрели, как ступать, потому что очень скользко.
Монахам бы следовало усвоить полезное обыкновение посыпать место для боя опилками, как палубу, или хотя бы песком, если у них опилок нет.
Со Сколтисом там были Мергирейр, сын Мергира, Балхи Гримтр, Кунтали, сын Айми Пешехода, из ближней дружины Дьялверов, Пали Каша — этот отыскал своего капитана и тут же, конечно, сказал, мол, его брюхо устало таскаться по всей стене, «так что лучше уж я с тобой останусь», — и еще следует упомянуть Ритби Ветрогарного, и еще там было с десяток человек.
Они постарались встроиться между первыми двумя рядами, сражающимися, и остальными, и тоже метнули дротики, и топоры, и что попало, как прочие вокруг, — а надобно сказать, что над этим местом и в это время топорики, и дротики, и копья так и летали туда-обратно (иные по многу раз), разве что метательные кольца северяне не швыряли назад, потому как были к ним непривычны; а у Сколтиса не было чего метнуть, и потом у него в правой руке уже был меч по имени Вирна. И тут топорик — их же, северный, — вылетел на него, ну так Сколтис просто поймал его левой рукой и швырнул обратно.
И многие говорили, что это был добрый знак, но его щитоносец, Марри (честный был парень и тоже Сколтиса нашел), сказал:
— Ты, видно, считаешь, что я не нужен, капитан.
И тут метательное копье сбило его с ног, нанеся в бок и плечо смертельную рану, а Марри заметил:
— Да уж, кто из Дома Всадников, тот из вещего дома.
А Сколтис тогда подобрал свой щит сам, и они с его людьми пошли в наступление.
Разминуться на стене с темп, кто там впереди них дрался, было нелегко, оттого что тесно, и на какое-то мгновение закрутился на том месте прямо-таки водоворот, так что даже Балхи вынесло вперед одного, но он отбился удачно и сумел вернуться так, что образовался какой-никакой, а вроде бы строй; Вирна блестела в этом водовороте всего какие-то мгновения, а потом стала такой же темной, как остальные клинки.
Этот меч звался Вирна, Королева, оттого что королева Мийнаи — Минская Аи, — сестра короля Мпйнаша, подарила его Сколтену Седельщику, который спал с ней. Из чего сразу видно, какой древний дом Дом Всадников, — они уже носили имя в те времена, когда королевами звались и сестры королей тоже, а не только жены.
О короле Миннаше в «Перечне королей» говорится только, что был такой; а вот о его сестре есть отдельная скела — точнее, о ней и о князе Ирваше, которого убил Сколтен Седельщик. Мийнаи была щедра и на постель, и на подарки, но говорят, что Сколтена она вспоминала чаще и сердечнее, чем остальных, оттого что он был красив лицом и убил Ирваша так, что этопослужило и ему, и королеве к чести, не к худу, хотя она была бы довольна, каким бы способом Сколтен или кто другой его ни убил.
Читать дальше