Альвина Волкова: Стальная: по пути пророчества (СИ)

Стальная: по пути пророчества (книга 2-я)

Стальная: по пути пророчества.

Часть 1

Глава 1

Я проснулась в кромешной тьме. Тяжелые шторы были задернуты наглухо, и сквозь них нельзя было определить, что за ними - ночь или день. Высунула покрасневший и опухший из-за насморка нос из-под одеяла и тут же громко чихнула. Потянулась за платком, который оставила на прикроватном столике. Совсем не женственно высморкалась. Зябко поежившись, покосилась на будильник. Неоновые стрелки показывали половину пятого утра - а сна ни в одном глазу. Супер. Этого мне только не хватало.

Холодно. Надо бы стекло в окне поменять. Уже неделю, как дома, а все руки не доходят. Хотя какие там руки. Еле ноги волочу. Мой отпуск медленно, но верно перетек в стадию - "продли счастье больничным". Да, лучше бы я на работу пошла... Если бы могла.

Увы, когда меня вышвырнуло из портала и немилостиво шмякнуло об пол, я минут пять только и могла, что хлопать глазами и хватать ртом воздух, борясь за свое дыхание. В таком виде - распластанную на холодном полу в гостиной - меня и нашли родители. Они вернулись из круиза и первым делом решили заглянуть ко мне. Это было очень мило с их стороны, так как подняться самой мне не удалось. Тело, словно резко прибавило в весе - килограмм на пятнадцать. Отец поднял меня на руки и перенес в комнату. Уложил в постель, и, не сдержался, все-таки фыркнул, что я совсем извела себя со своими диетами.

На вопросы я отвечала уклончиво. "Где была? Что пила?" - вовсе игнорировала. Меня естественно заподозрили во всех самых тяжких, пока... Пока мама не измерила температуру, и с воплем: "Да, ты горишь!" - не начала пичкать меня таблетками, которые остались после круиза. Сбегала к соседке и привела еще сонную и растрепанную Светлану Анисимовну, та, увидев меня, моментально взбодрилась, навыписывала пачку рецептов и пообещала оформить больничный.

Я рассказала родителям о смерти бабушки. Они как-то странно переглянулись, и, по-моему, вздохнули с облегчением. А вот новость о том, что ее вещи переслали мне, их сильно удивила и встревожила. Папа, насупив брови, потребовал, чтобы я срочно избавилась от "этого барахла", но мама предложила отправить коробки бабушкам, и путь они сами там разбираются. Я согласно кивала, все равно ничего полезного в ящиках больше не осталось.

Когда мама ушла на кухню, готовить ужин - так как было уже темно - папа тихонько присел на край постели. Он погладил меня по голове и тихо сказал:

-- Доча, нам нужно поговорить.

Отец часто использовал этот маневр в детстве. Сядет, конфетку мне в рот сунет, погладит по головке и начнет допытывать.

-- Да, пап, - устало вздохнула я, зная наперед, что от разговора не отвертеться, - О чем ты хочешь поговорить?

-- Об испорченном линолеуме... например, - ехидный тон отца, насторожил меня, - И о том, о чем ты, медвежонок, умалчиваешь.

Я повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза и удивленно вскрикнула. Тусклый свет уличных фонарей осветил его профиль, сглаживая родные черты. Но знакомый зеленоватый блеск уже нельзя было списать ни на отражение, ни на отсвет. Мой папа - Владимир Константинович всегда был привлекательным мужчиной. Роста в нем метр семьдесят восемь, крепок, строен, подтянут. Волосы светло-русые, вьются на концах, глаза зеленые, с искорками - лукавые. Не смотря на то, что папа разменял пятый десяток, больше тридцати пяти ему никто не дает. И теперь я знаю почему.

-- Папа, ты эльваф?!! - воскликнула я.

-- Тихо, - шикнул он, - Не так громко. Я полукровка.

-- Но как?!

-- Долгая история.

-- А мама знает?

-- Не совсем, - с покаянным выражением лица, выдавил из себя папа.

-- Па-па.

-- Я слово дал.

-- Кому?

-- Марии. Чтоб ей на том свете икалось.

-- Значит это правда, - сощурилась я, - во мне есть кровь эльфов.

-- Можно и так сказать, - поморщился папа.

-- То-то мне швея из княжеского терема, твердила, что у меня корни эльфячьи. А я ей еще с пеной у рта доказывала, что чистокровный человек.

-- Так и есть, медвежонок, в тебе практически нет крови эльвафов....

-- Папа, не пудри мне мозги.

-- Медвежонок, не груби старшим.

-- И не называй меня так, - надулась я, - Я уже не маленькая.

Папа нежно улыбнулся, сощурив кошачьи глаза.

-- Ты для меня всегда будешь моей маленькой любимой дочуркой.

-- Па-а-а! - засопела я, упиваясь теплотой его взгляда.

В коридоре загремело. Видимо мама решила навести порядок, пока я недееспособна. Или подслушать? Хотя, вряд ли. Ей легче папу за грудки потрясти и он все сам выложит.