Грэм Макнилл - Посол

Он представил себе, что случится дальше, снова увидев зеленое поле, на котором он делал первые, неверные шаги по дороге, которая привела сюда, вспомнив первое появление своего истинного «я». Кровь, топор и вкус теплого мяса, отрываемого от костей еще живого тела.

У боярина даже островерхий шлем такой же формы и тот же цвет доломана, совсем как…

Он сделал глубокий вдох, успокаиваясь, чувствуя знакомое возбуждение охоты, растущее в груди при мысли, что он снова порадует ее. Длинный, тонкий нож, данный ему матерью, выскользнул из его плоти, и он бесшумно шагнул вперед.

Вот. Он увидел, как боярин оперся об угол покосившегося здания из красного кирпича, луна ясно освещала ненавистные черты. Распаренное лицо Алексея Кововича рдело от выпитого и от лицемерного негодования. Он отлично представлял, какое удовольствие получил боярин, оскорбляя нового посла Империи. Он сильно прикусил губу, не давая себе закричать - ярость его уже раскалилась добела. Прыгнув вперед, он схватил боярина за руку, развернул его и вонзил нож в безобразное лицо.

Человек взревел от боли и упал на колени, голова откинулась назад — дряблые мышцы шеи уже не держали ее. Лунный свет блестел на снова и снова взлетающем и опускающемся лезвии. Из горла боярина забил горячий густой гейзер, и он набросился на жертву, забыв о ноже, разрывая плоть голыми руками. Брызги слюны и крови летели в холодную ночь.

Он откусывал крупные куски мяса от лица человека и глотал их.

Когда он проткнул большим пальцем студенистое глазное яблоко боярина, его вырвало прямо на грудь жертвы.

Рана кровоточила, а его иное «я» оплакивало еще одну отнятую жизнь.

Он не мог наслаждаться этим.

Он ненавидел это почти так же сильно, как ненавидел самого себя.

Каспар расписался на векселе и с недовольным ворчанием передал его Стефану. Он чувствовал себя дураком, растрачивая деньги, свои собственные деньги, ни больше, ни меньше, на восстановление посольства и возвращение ему былого великолепия, когда орды северян могут со дня на день сровнять город с землей. Но приличия надо соблюдать, а деньгам меж тем потребуется время, чтобы прибыть из Альтдорфа.

Снаружи перекликались рабочие, смывающие со стен посольства кислевитские письмена и рисунки, а стекольщики срывали с окон деревянные щиты, заменяя их свежевыдутыми стеклами.

— Ну вот, медленно, но верно, — заметил Стефан. — Скоро это посольство станет аванпостом Империи, которым можно гордиться.

— Все требует времени, Стефан. А я не уверен, что его у нас осталось много.

— Возможно. — Стефан скосил глаза на Павла, развалившегося на кушетке в углу комнаты, покуривая длинную и вонючую, как сам дьявол, трубку. — Но мы же не можем позволить, чтобы эти кислевиты думали, что они лучше нас, так?

Павел поморщился и буркнул:

— Это и так известно, — после чего выпустил в воздух безупречное кольцо дыма.

— Если бы не это, — сказал Каспар, — я был бы просто счастлив, зная, что не зря трачу деньги.

— Есть какие-нибудь новости из Империи? — спросил Стефан.

Вопрос был задан как бы невзначай, но Каспар чувствовал стоящую за ним тревогу.

Весть о падении Вольфенбурга стала тяжким ударом по моральному состоянию и боевому духу, а отсутствие достоверной информации лишь ухудшало положение.

Гонцы и курьеры прибывали редко, и каждый вез из Империи противоречащие друг другу слухи.

— Ничего определенного, — покачал головой Каспар.

— Вчера я разговаривал со стрелками-аркебузьерами из Виссенланда,- сказал Стефан.- Их соединение уничтожено у Ждевки, и с тех пор они ногти грызут с голодухи. Они сказали, что слышали, будто курганцы поднажали с юга и встали лагерем под Талабхеймом.

— Да? — Брови Каспара приподнялись и выгнулись дугой. — А я слышал, что армии Кургана на западе Империи, где-то возле Миденхейма.

— Ты в это не веришь?

Каспар тряхнул головой:

— Естественно нет, ни одна армия не способна покрыть такое расстояние за столь короткое время. Ты же и сам прекрасно знаешь. Коли на то пошло, я думаю, с наступлением зимы курганцы повернут на север, к Кислеву.

— Ходят слухи, что войска собираются у границ области. Много солдат, — вставил Павел.

— Это правда? — спросил Каспар.

— Будь я проклят, если знаю. Царица не делится со мной всей информацией.

— Что ж, спасибо тебе за твою проницательность, — буркнул Стефан.