Всеволод Мартыненко - Белое солнце Пойнтера

— Представьтесь, девочки! — подтвердил мои вы воды санд-шкипер.

У них еще и имена есть! Не иначе я Мировую Погибель пропустил нечувствительно, и со дня на день жди еще чего абсолютно невозможного. Типа жалостливого тесайрца или бескорыстного эльфа…

Тем временем первая гоблиниха соскочила с буера — маленькая даже для своей расы, но удивительно ладная, крутобокая. Впрочем, без малейшего намека на полноту, отличающую правящих в гоблинятнике самок.

— Донна. — Голос ее, неожиданно низкий для такой малышки, заставил меня вздрогнуть. Она присела в книксене, отведя в сторону разрезной подол. Концы пестрой головной шали, кокетливо завязанной узлом над просторным ухом, мазнули по песку. Оружия при ней не наблюдалось, но вязальные спицы за поясом отличались изрядным размером.

— Реджи. — Не дожидаясь, пока та отойдет, вы сунулась из-за ее плеча вторая гоблиниха. Врезалась, как нож в масло, да и имя свое произнесла как-то режуще. Разумеется, за поясом у нее болтался немалых размеров резак. На этой гоблинихе вообще все болталось и раскачивалось с шуршанием и стуком: бахрома туники, длинные бусы, серьги, подвески браслетов и оголовья. Но выдержать заявленный ею самой темп общения у второй не получилось. Без ответа она замерла, приоткрыв рот и хлопая глазами в ожидании.

Пользуясь заминкой, очередная подчиненная Блоссома степенно подошла вразвалочку.

— Милли, если позволите. — Интонация со снижением, какая-то примиряющая. — Не обращайте на Ре внимания, она всегда на всех набрасывается.

Эта свои шали и платки намотала поперек туловища, заботливо подоткнув все кончики, чтобы ничего не свисало и не торчало. Кочанчиком, аккуратно и точно. Даже перевязь с файрболлами и метательным кольцом как-то не выделялась из всего этого.

Четвертая гоблиниха мячиком соскочила с планшира песчаного судна, в один прыжок преодолела разделяющее нас расстояние и мелко затрясла мою руку обеими ладошками, ухватив быстро и цепко, словно боясь, что я отдерну пальцы.

— Фанни, хай-сэр! — столь же прыгуче представилась она и так же моментально отскочила. Рас смотреть, в чем щеголяла стремительная зеленявка, на такой скорости не удалось. Что-то кожаное, в пестрой чешуе и ярких перьях — вот и все, что получилось заметить. На цизальтинский манер, похоже, в духе пламенных скво Союза Племен. Да и вооружена она была чем-то соответствующим — отточенной лопаткой вроде тех, какими цизальтинки отдирают от стенок тандыра традиционную пиццу или лазанью.

— Сольвейг, к услугам вашей милости. — Очередная соратница Полмачты Блоссома вполне со шла бы за горничную из хорошего купеческого дома. Что по росту — почти с полного халфлинга, — что по обхождению, что по пристрастию к кружевным фартучкам и оборочкам. Как ей удается посреди пустыни держать в порядке всю эту домашнюю роскошь, понять было трудно. Не иначе без хорошего сохраняющего заклятия не обошлось. Или аккуратностью пятая гоблиниха тоже не уступает хорошей экономке?

На ту же склонность к чистой работе указывал и большой ампутационный нож, приспособленный вместо тесака на боку, в ножнах из змеиной кожи. Может, оно и к лучшему, что гоблиних не нанимают домашней прислугой…

— Лайла, лай-ла… — Поначалу я даже не понял, представляется вновь подошедшая или на редкость фальшиво распевает, пританцовывая и отступая в такт словам сложным шагом то в одну, то в другую сторону. — Рада те видети, господин уже славный, нас в себя почтить пожалуйста…

Что она имела в виду сей тирадой, сразу понять было непросто. Слова шестой гоблинихи складывались в речь затейливо, нелепо и без видимого смысла. Вообще, в противоположность предшественнице, эта зеленявка являла собой одну сплошную беспорядочность, овеществленную каждой чертой и повадкой. По-видимому, самой ей казалось, что это придает ей некое артистическое свойство. Во всяком случае, мягкий берет и не менее мешковатый балахон, кое-как подвязанный толстой веревкой, вызывали ассоциации с обликом жреца искусств, а никак не Победивших Богов. Да и затейливой работы дата с обломанным кончиком, стершейся позолотой гарды и выковырянными из нее камнями придавала зеленокожей вид более претенциозный, чем значительный.

Последнюю, седьмую гоблиниху пришлось подождать. Если я верно понял принцип именования боевых подруг Блоссома, эту должны звать Сибил. Или, пуще того, Сирень…

Наконец столпившиеся передо мной верные соратницы песчаного шкипера расступились, пропуская товарку. Что примечательно, в отличие от остальных, одетую почти по-мужски — в штаны и жилетку. Но облик ее определяло не это, даже не бандана с кокетливой эгреткой в узле над одним ухом и пиратская серьга кольцом в другом, — а рукоять рейнджерского стреломета, выглядывающая из-за правого плеча.