Георгий Паксютов - Что мне приснится

Стрела была короткая, с изящным оперением.

- Что это значит? - спросил Сами, обращаясь к Оресту. Антонин оглянулся на меня.

- Вероятно, кто-то стрелял в оленя, - равнодушно ответил Орест. - Сейчас нам нет до этого никакого дела.

Орест распрямился и, как ни в чем ни бывало, пошёл дальше.

Мне бросилась в глаза странность в поведении нашего обычно безэмоционального топорщика -- он, не отрывая взгляда, смотрел на эти стрелы и шевелил губами, как бы беззвучно произнося какие-то слова. Выглядело так, как будто при этом виде он вспомнил что-то; я не стал у него спрашивать, что именно.

Вскоре нам снова встретились следы пребывания здесь людей -- тропа вышла к берегу неширокой, но быстрой реки; недалеко от воды валялся брошенный кем-то обрывок веревки.

- Это фалинь, - произнес Калеб. - Им привязывают лодки.

- Осел, откуда здесь взяться лодке? - нервно огрызнулся Антонин.

Наскоро соорудив себе посохи из молодых деревец, мы не без труда переправились через поток вброд.

Теперь все были напряжены. Антонин и Калеб сжимали рукояти мечей, а Сами и вовсе вытащил клинок из ножен.

Я ускорил шаг и поравнялся с идущим впереди Орестом. Не успел я задать вопрос, как он коротко покачал головой и негромко произнес:

- Те, кого стоит остерегаться, не пользуются ни луком и стрелами, ни веревками. Забудь, что мы видели. Это какая-то другая история.

Вскоре мы сделали привал, чтобы перекусить и набраться сил -- возможно, это наша последняя возможность, невольно подумалось мне. Напряжение, впрочем, не проходило -- все были настороже, помалкивали, даже Антонин, то и дело поглядывали по сторонам, высматривая угрозу. Несмотря на темноту (из-за плотного полога ветвей тяжело было сказать, какое сейчас время дня), огня разводить не стали. Только Орест поглощал пищу с завидным аппетитом, то и дело, по его манере, улыбаясь самому себе. Глядя на него, я почувствовал, что и во мне что-то изменяется -- настороженность, которую я перенял у остальных, уходит, уступая место... азарту. Кровь быстрее запульсировала в жилах, дыхание участилось. Не я ли наравне с Орестом привел сюда этих людей, преследуя свои цели?

Вскоре мы опять двинулись в путь. Орест снова вел отряд за собой, без колебаний определяя дорогу.

И, как видно, он не ошибался. Деревья теперь росли не так близко друг к другу, делались меньше и слабее; сама земля под ногами казалась другой. Мы приближались к болотам. Наконец, пройдя в просвет между парой чахлых деревьев, мы оказались на их краю.

- Стигийские болота... - прошептал Антонин за моей спиной.

Болота не представляли собой сплошную непроходимую топь; скорее, перед нами лежало множество отдельных болот, больших и не очень, которые отделяли друг от друга довольно надежные на вид тропы. Болота тянулись везде, куда дотягивался взгляд, и дальше. Некоторые тропы были достаточно широки, встречались и своеобразные острова суши, где видна была и какая-то растительность. Наверняка в глубине болот скрывались и большие по размерам участки суши.

Ворона с карканьем пролетела над нашими головами и скрылась в лесу, из которого мы вышли. После пути в непроницаемой тишине этот звук казался почти приятным.

Орест первым ступил на тропу и пошёл вперед. Я пошел за ним. Остальные двинулись за мной, как показалось, после небольшой заминки -- и это отпетые головорезы, которыми матерям впору пугать своих детей.

Местечко не самое приятное, чего уж там.

Маршрут и на этот раз был изощренным -- Орест то и дело, повинуясь одному ему известным обстоятельствам, сходил с одной тропы на другую, переходил с тропы на островки, а оттуда на другие тропы. Неожиданно дорога плавно, но вполне ощутимо пошла вниз, как будто мы спускались по склону холма.

На одном из участков суши Орест резко остановился.

На тропе впереди нас стоял человек.

Он был одет в широкий плащ с капюшоном, который набросил себе на голову. Этот человек стоял, глядя в почти строго противоположную от нас сторону, так что из-под капюшона нельзя было увидеть его лица даже мельком. Он, должно быть, на замечал нашего появления, стоя неподвижно и не произнося ни слова.

- Ты кто будешь? - как мог дружелюбно выкрикнул Сами, одновременно доставая из ножен меч.

Ответа не последовало. Вместо ответа человек сделал странное движение всем телом -- как будто марионетка в момент, когда кукловод берет в руки привязанные к ней ниточки. Затем он плавно повернулся в нашу сторону. Неестественная белизна его кожи была еще заметней в сравнении с темной материей плаща.