Илья Носырев - Карта мира

Листья сада были покрыты росой, усики винограда поднимались по деревянным опорам. Было по-весеннему красиво и хорошо, покойно на душе.

Свернув в боковую аллею, Рональд увидел свою добрую знакомую — кошечку Розалинду. Розалинда была еще одним чудом его времени, ребенком Конца Науки — она умела говорить. Многие кошки обладали даром речи в то время, но в основной своей серой и полосатой массе употребляли его на вздохи о том, как сложно найти себе достойную пищу и нормального кота, любящего котят, приносящего вкусные рыбьи головки и не гуляющего по заборам налево. Розалинда являлась приятным исключением, она была в высшей степени образованной киской, поскольку воспитал ее библиотекарь Линмер, и речь не была для нее тщетным подарком, как для большинства кошек и людей.

— Здравствуйте, прекрасный сэр! — промяукала Розалинда громко и принялась тереться о его ноги. Он взял ее за мягкий живот, поднял и поцеловал ее теплый нос. Розалинда чихнула, еле слышно, как умеют только кисы.

У каждого рыцаря, как известно, должна быть дама сердца; еще два года назад была она и у Рональда — некая леди Изабелла занимала все его помыслы. Однако леди Изабелла прельстилась деньгами какого-то барона и пропала из виду. С тех пор Рональд стал ощущать презрение к женщинам, пусть легкое, но очень твердое. Однако сердце человеческое не терпит пустоты: Рональд искал себе идеальную возлюбленную, которая никогда бы не поступила так, как леди Изабелла. Разум подсказывал ему, что среди земных женщин такой существовать просто не может — и тогда наш рыцарь влюбился в кошку, самую настоящую кошку, пусть и говорящую. В этом был легкий налет идиотизма, конечно, но во времена рональдовы черт те что творилось на земле; впрочем, и всегда творилось именно черт те что. Так что этот поступок был ничем не безумнее любого другого, разве что очень уж вычурный. Но вычурность (барочность) тогда как раз была в моде. Барочность лучше, чем порочность, не правда ли?

А кошка была презабавная: зеленоглазая, с белыми полосками на лбу, с красивым и ухоженным серым мехом.

— Мур-мур, — сказала Розалинда, кокетливо прикрываясь пушистым хвостом. — Говорят, вы едете на край света…

— Ну, не совсем на край света — правду сказать, гораздо ближе. Это всего лишь деревня Новые Убиты к северо-востоку от Рима. Там объявились живые мертвецы, их я и призван уничтожить…

— Посильная ли задача для одного человека? — улыбнулась Розалинда. — Впрочем, откуда самому храбрецу знать, кто он и для каких целей Бог выковал его в своем горниле. Атлант едва ли догадывался, что ему по плечу удерживать мир, пока ему не взвалили на плечи землю…

— Ты как всегда права. Меч или пуля, возможно, станут для меня некоторым препятствием к достижению обещанного, но едва ли остановят меня. — Рональд мысленно себя проклял за то, что в разговоре с женщинами начинает глупо и не к месту рисоваться, изображать из себя картонного героя.

— Берегите себя, — лукаво погрозила лапкой Розалинда, и Рональд почувствовал теплые волны, приливающие к сердцу. — Не переусердствуйте, а то мне придется умереть от грусти, одичать без вас и приняться в самом деле ловить мышек вместе с остальными кошками… мрррр… Помните, что сказано: пусть сами хоронят своих мертвецов…

Закончив этой бодрой цитатой, она разлеглась на земле и принялась умываться розовым язычком.

— Розалинда, я прикажу изобразить тебя на моем щите, дабы ты смогла отвести от меня беду! — воскликнул Рональд в совершеннейшем восхищении.

Киска встала на задние лапы и поцеловала его.

Гантенбайн был выведен конюхами государства специально по заказу отца Рональда и служил мальчику с самого детства. Он был помесью коня и собаки и внешность имел странную: тело его в основном было лошадиным (за исключением рыжего дворняжьего хвоста), а вот в морде определенно проглядывало нечто собачье; плюс ко всему, у него были не копыта, а все-таки лапы. Вместо подков они были обуты в специальные железные калоши с отдельно исполненными пальчиками.

Характер у него был ангельский, ум и нюх — необычайно острые. Самым большим его недостатком являлась привычка иногда оборачивать голову к сидевшему в седле хозяину и вылизывать ему лицо. Рональд терпеть этой привычки не мог, но побороть ее за те пятнадцать лет, что ездил на Гантенбайне, так и не сумел. Но что значила такая мелочь в сравнении со всеми достоинствами, которыми такой конь обладал!

Только Рональд вскочил на его спину и, похлопав его по морде, указал рукой направление, как Гантенбайн запрыгал в нужную сторону. Лес начинался у самого холма, на котором стояла башня Правителей. Правда, Рональда немного беспокоила мысль об имперских лучниках, засевших в чаще и готовых сразить любого, кто покажется им подозрительным. Но лучники руководствовались двумя принципами: палили по тем, кто движется не из дворца, а ко дворцу; уважали рыцарское достоинство и тратили стрелы исключительно на крестьян.