Илья Новак - Магия в крови

Лара быстро устала. Полоса Разлома еще виднелась позади, когда она остановилась и произнесла:

— Погодите.

— Вы бы оперлись о мою руку, — рискнул предложить Бреси. — Я вот совсем не утомился, я вам запросто помогу... — но она покачала головой и села на землю.

На самом деле Бард тоже устал, да еще и есть хотелось так, что желудок скрутило.

Дук Жиото украдкой дожевал черствый хлеб, завернутый в тряпицу кусок которого он нашел в своей котомке, и повернулся к ним. Оставив волокушу, Вач подошел ближе и предложил:

— Могу понести.

— Не надо, — сказала Лара. — Сейчас пойдем дальше.

— Далеко нам еще, госпожа? — спросил Жиото.

Она оглядела равнину. Скалистые предгорья напоминали лежащие на земле, местами поросшие мхом кости гигантского зверя.

— Я плохо помню. Нет, кажется, недалеко. Скажите... — она ненадолго задумалась над тем, к кому обратить вопрос. — Ты, вагант, скажи, что с нами делали эти двое? Там, в лесу? Я проснулась, когда в рот всунули тряпку, а голову накрыли мешком. Потом куда-то долго тащили, и только в тех страшных зарослях...

Бреси, стараясь выглядеть рассудительным и много знающим, произнес:

— Это шаман дикий был и ведьма, я точно знаю. А та пещера у них для ритуалов, госпожа.

— Но что они делали? Как мы из леса попали в Разлом?

Бард растерянно замолчал.

— Так ведь магия, госпожа, — вступил в разговор Дук. — Кто ж в ней разберется, кроме чаров да шаманов с ведьмами?

— Дромос, — сказал Вач, и Лара повернулась к нему.

— Что ты говоришь?

— Дромос. Проход.

— Какой проход?

Толстяк, пожав плечами, проворчал:

— Идти надо. Темно скоро. Волки. Или медведи. — Он махнул рукой сначала в сторону леса, а после на горы. — Пошли. Не могете — я понесу.

Лара покачала головой и встала.

Когда они добрались до вершины широкого холма, Лара спотыкалась и чуть не падала. Она не захотела опираться на руку Дука Жиото, но не отвергла помощи Барда Бреси. Вагант порозовел от гордости.

— Узнаю эти места, — сказала она, оглядев окрестности с вершины. Впереди далеко в равнину вдавалась большая каменная осыпь, след когда-то сошедшего с гор и давно растаявшего ледника. — За ней наш замок. А вон, видите...

— Домики, — сказал Вач, поднял волокушу со стариком и заспешил вниз по отлогому склону.

— И вправду селение, — обрадовался Бард. — Дук, друган, ты видишь? Хоть поедим чего...

Они достигли подножия, и тут старик, с самого Разлома не подававший голоса, что-то простонал.

— Дед! — Лара бросилась к нему, заставила Вача отпустить волокушу и склонилась над Жерантом. Лицо того было серым, глаза запали.

— Перо, — прохрипел он, глядя на внучку почти бессмысленным взглядом. — Перо дай. Чернила.

— Бредит он? — участливо спросил Дук, подходя ближе.

— Пергамент... — сказал Жерант.

— Зачем тебе? — спросила Лара, чуть не плача. — Ты что-то написать хочешь?

Сухие морщинистые губы, ставшие такого же цвета, как и пепельная кожа вокруг них, шевельнулись. По щеке потекла слеза. Жерант кивнул.

— Писать.

— Идемте к этой деревне быстрее! — заторопилась Лара, выпрямляясь. — Как тебя... Вач, тяни дальше!

Толстяк повернулся к Бреси и приказал:

— Ты тяни.

— Почему? — удивился тот.

— Тяни! — Вач подтолкнул его к волокуше и сказал Дуку: — Охраняй.

— А ты куда? — спросил Жиото.

— Гляну.

Он взглянул на Лару, на Дука и заспешил к хижинам, крыши которых виднелись далеко впереди.

— Это он на разведку пошел, — пояснил Бреси, хватаясь за волокушу. — Дук, друган, помог бы ты мне...

Жиото проследил взглядом за кожаной сумкой, удаляющейся вместе с толстым, и ответил:

— Ты сам тащи, мне ж вас охранять надо.

Теперь они шли медленно: вагант был куда слабее Вача. Пологий холм остался позади, оползень приблизился. Толстяк давно скрылся из виду. Лара несколько раз вздыхала, словно хотела что-то спросить и не решалась, и, наконец, заговорила:

— Этот Вач странный какой-то. Молчит все время, а если говорит, то мало совсем и так... будто рявкает. Почему он такой?

— Вач — он не злой, госпожа, — пропыхтел тяжело дышащий Бреси. — Мы с ним друганы давно, я его хорошо знаю. Он просто разговаривать не горазд. Такой вот человек. Не умеет говорить. Зато, если разобраться, он один вас в той пещере спас. Смелый он, отчаянный. У него, понимаете, такая натура — он служить кому-то должен. Ему нужно, чтоб кто-то им командовал, говорил ему, что делать. Нет, когда драка какая, так он и сам может, но ведь не все время ж драки, правда?