Александр Рау - Ястреб на перчатке

Прирожденный лидер, он не боится иметь в окружении своем сильных людей, часто знающих и умеющих больше него. Редкое во все времена качество. При мысли о нем на ум сразу приходили слова неизвестного здесь поэта:

Но Хорхе Третий опасней льва, у хищника нет его холодной расчетливости. В этом мы с королем похожи.

— Феррейра уже доложил тебе о штурме замка. Мне нечего добавить. — Наедине король разрешал — нет, правильнее сказать, приказывал — называть его на «ты». Насколько мне известно, больше это никому не дозволялось.

— Не увиливай. Монарху следует отвечать прямо, правдиво и по существу, — поучительным тоном произнес король, чуть улыбнувшись.

— Как уже было сказано, Гонсало сдал экзамен. Правда, пришлось немного подтолкнуть его — юноша не хотел нарушать Хартию.

— Свидетели есть?

— Нет, претензий к короне никто предъявить не сможет. Вот видишь, Хорхе, я выполняю свою часть договора: Гонсало — первый полноценный боевой маг у тебя на службе. Скоро приму экзамен еще у двоих. У Понсе примерно через полгода, у Кербона через год, им еще учиться и учиться.

— Прекрасно. Еще трое равных тебе — алькасарцам будет трудно решиться на войну.

— Равных мне? — удивился я.

— Ты же утверждал, что обучаешь их всему, что сам знаешь? Ты мне врал? — обманчиво спокойным голосом поинтересовался Хорхе. Мне очень не понравился взгляд его холодных серых глаз.

— Я никогда тебя не обманывал, Хорхе. Я учу твоих дворян всему, что знаю. Но еще долго, очень долго никто из них ко мне не приблизится. Во-первых, опыт той школы, что прошел я, тот же Гонсало не выдержал бы — слишком горд и благороден. Сравни тепличный цветок и пустынную колючку. Во-вторых, мои ученики — узкие специалисты, натасканы только в боевой магии, в остальном — базовые знания, основы, не более. Ты сам так хотел. А я странствующий волшебник — мне знакомы все формы и виды магии, просто убивать и разрушать умею лучше, чем строить и лечить, — медленно отвечал я, не отводя взор.

Вообще-то смотреть в глаза Его Величеству — это неслыханная дерзость и нарушение этикета, но мы были одни, и приличия меня не слишком волновали.

— Объяснения принимаются, — ответил после недолгого молчания король. — Извини за беспочвенные подозрения, Гийом.

Я молча кивнул.

Хорхе Третий умел признавать свои ошибки. Поэтому люди и шли за ним.

— Ладно, не буду тебя больше держать. Наверняка устал с дороги, иди, отдохни. Кстати, приглашение на бал тебя тоже касается, — улыбнулся на прощание король. — Хватит быть затворником. Надо хоть изредка, но появляться при дворе. И так столько слухов и сплетен про тебя ходит.

— Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Величество, — поклонился я Хорхе в пояс. — Сегодня буду обязательно.

Король рассмеялся и на прощание погрозил мне остро заточенным гусиным пером.

Во дворец я вернулся только ночью, в самый разгар праздника. Не люблю эти пышные официальные торжества. Суета, шум, толпы титулованных бездельников соревнуются в том, чьи наряды моднее, красивее и дороже. Сплетни, слухи, скандалы. Все роли заранее расписаны и обговорены.

Новость дня. Маркиза ди Тарсия отвесила мужу пощечину и отправилась танцевать с графом Локой, маркиз вызвал графа на дуэль и стал ухаживать за его женой. Ближе к утру граф с маркизом напьются и помирятся.

Записные остряки здесь соревнуются в двусмысленных остротах, поэты на ходу сочиняют хвалебные оды дамам и колкие эпиграммы противникам. Старики играют в карты, обсуждают политику, планируют брачные союзы детей и внуков. Плетутся интриги и заговоры.

Мое появление вызвало многочисленные перешептывания. Я чувствовал на себе десятки недовольных, враждебных взглядов. Дворяне не стеснялись, открыто обсуждая мою персону, столь не любимую ими. Интересно, какие слухи и домыслы обо мне появятся после этого вечера? — подумал тогда я.

Они не могли простить мне, верному орудию короля, участия в подавлении мятежей и разрушении родовых замков бунтовщиков. Да и не место пришлому чародею без роду и племени рядом с высшим дворянством, солью земли. Пусть. Мне все равно.

Хватит об этом, я отвлекся.

Больше всего бала ждет молодежь. Это время как будто создано для того, чтобы влюбляться и влюблять, разбивать сердца и умирать от счастья. Знаю, сам когда-то был таким.