Алексей Пехов: Фэнтези 2007 [сб.]

Он хохотнул, хотя я и не думал шутить. Ловко поймал послание, разломал печать. На свет появился листок тростниковой бумаги.

— Что бы я без вас делал, ребята? Обожаю почту. В особенности когда пишут любимые внуки, — улыбнулся он, скомкал письмо и, не глядя, бросил на пол.

— Даже не прочтешь?

— А зачем? — удивился Тулл. — Я и так знаю, что там накалякано. Опять просят денег, лодыри!

Из футляра на сморщенную ладонь упало два светло-желтых камушка. Каждый из них был величиной не больше просяного зернышка.

Лиснейские камни. По пять сотен луидоров за штуку или пожизненное на серебряных рудниках, если тебя поймают за продажей или перевозкой.

Подобные игрушки входят в первую десятку запрещенных «горячих» товаров и находятся под номером шесть в списке для смертников-контрабандистов. А все оттого, что таким камушком можно снять с себя самое страшное проклятье и даже отвести высшие заклинания черной магии. Также, с их помощью, возможно призвать демона и поручить убить конкурента. В общем, мерзкие штучки.

— Да. Все в порядке. — Тулл придирчиво изучил камни и спрятал их во внутренний карман жилета. — Не смею вас больше задерживать.

Я улыбнулся, на краткое мгновенье приложился к рому и сказал:

— Мы с радостью тебя оставим, как только ты заплатишь. И не делай такое изумленное лицо. Наш договор вступает в силу лишь со следующего рейса. За эти зернышки изволь расплатиться честь по чести.

Тулл, кряхтя, полез в ящик стола. Кажется, он собирался умереть, что и неудивительно. Всем известно, для лепрекона расстаться с деньгами — самая большая трагедия в жизни.

— Забирайте и проваливайте. У меня от вас уже голова болит.

Ог сгреб деньги. Не спеша пересчитал. Кивнул, подтверждая, что все правильно.

— Доброй ночи, Тулл. С тобой всегда приятно иметь дело, — сказал я и, не расставаясь с бутылкой рома, направился к двери.

— Эй! Лас! Совсем забыл спросить — кто это вас так хорошо продырявил? Вы едва сели.

— Морской народ, — ответил Ог, прежде чем я успел открыть рот.

— Морской народ? — эхом отозвался порядком изумленный Тулл. Он явно счел, что Огу удалось невозможное — опьянеть с одной бутылки виски.

— Шли над водой, на бреющем. Вот тут они нас и достали. Лупанули прямо из-под воды «Коралловой завесой».

— На кой вы им сдались? У них с Союзом уже лет двадцать как перемирие.

— Мы-то откуда знаем? Если тебе интересно — сплавай к ним да спроси. Можешь еще от нашего имени выставить счет за «Ласточку», — прогудел Ог.

И мы, не дожидаясь следующего вопроса, покинули берлогу лепрекона.

Жар, поднимавшийся от залива, прогретого за день, заставлял огни Сан-Винсенте дрожать и мерцать. Словно в эту ночь из джунглей прилетели гигантские светлячки и расселись на всех окрестных холмах. Сейчас они казались куда ярче крылышек фэйри, обслуживающих полосы Логова, — ребята старательно светили синим, зеленым и красным, показывая летунам, задержавшимся в небе, место для посадки.

Лишь когда мы оказались на берегу, Ог остановился, засунул руки в карманы испачканного комбинезона и полной грудью вдохнул влажный воздух тропической ночи. Я не спешил начинать разговор — слушал несмолкаемый стрекот пальмовых цикад и песни древесных лягушек. Наконец орк достал кисет, трубку, задумчиво посмотрел на них и убрал обратно, сказав мне совсем не то, что я ожидал услышать:

— Иногда для того, чтобы появился вкус к жизни, следует пройти между небом и землей.

— Ты только что озвучил одну из старых философских мыслей моего народа. Уверен, что у тебя нет родственников среди эльфов?

Ог с сомнением посмотрел на меня и усмехнулся:

— Уверен. Никто, кроме меня, не способен терпеть ваше заносчивое племя.

— За это стоит выпить. — Я предложил ему рома, но компаньон жестом показал, что не собирается изменять своей любви к виски.

Начался отлив. По белому влажному песку деловито засуетились в поисках поживы большие бледно-желтые крабы. Завидев нас, они бросались врассыпную, раздраженно щелкая клешнями. Ог проводил одного из них задумчивым взглядом:

— Нам придется на время забыть о веселых пирушках. Как бы не пришлось крабов ловить.

Едва речь зашла о нашем невеселом финансовом положении, вкус рома потерял все свое очарование.

— Дела не так плохи. Да и крабов нельзя назвать невкусными. А насчет пирушек... Не помню за последнее время ни одной. Мы только и делаем, что пашем. Налетали девять тысяч часов за неполных два года. Но с деньгами скоро будут проблемы. Ты совершенно прав.