Александра Лисина - Мэтр

Я мрачно сверкнул глазами.

— Ах да, — вспомнил внезапно Нев и широко улыбнулся. Ваше изобретение я обязательно заберу себе. Дневники у меня есть, основы мне тоже известны, так что не сомневайтесь — я доведу этот эксперимент до конца. В своих, разумеется, интересах. Правда, с ним придется повременить. Думаю, пятидесяти лет будет вполне достаточно, чтобы мир позабыл о вашем существовании и о драгоценных для науки трудах. А когда срок стазиса (Да, кстати, я продлил его.) наконец истечет, я смогу обнародовать результаты и внесу свой посильный вклад в развитие темного искусства. Что, надо полагать, не только принесет мне существенную выгоду, но и упрочит мое положение в гильдии, если, конечно, к тому моменту она еще будет существовать. Как вам такой план, учитель?

— Дерьмовый у тебя план! — прохрипел неузнаваемым голосом учитель, и в то же мгновение мою спину ожгло огнем.

Не удержавшись на ногах, я все-таки осел на пол, успев вытащить из потайных ножен на правом предплечье ритуальный кинжал. Однако это уже не понадобилось, потому что разозленный до предела архимаг хоть и стал немощен, но вопреки моим заявлениям Неву все-таки сохранил какую-то часть сил и, к огромному удивлению предателя, смог не просто приподняться на ложе, но еще и швырнуть свой знаменитый фаербол. С огненными шарами мастера Твишопа и тридцать лет назад не мог соперничать ни один светлый. Чудом не задев меня, снаряд влепился в грудь моего ученика, буквально отшвырнув его на противоположную стену.

Я не знаю, каких усилий стоило учителю совершить этот невероятный подвиг — стазис отбирал так много сил, что мне трудно представить, какой силой воли надо обладать, чтобы сесть под его воздействием. Но в тот момент я об этом не думал — завидев, что заживо горящий, но еще не сдавшийся Нев поднял руку с кинжалом, я буквально вскочил на ноги и загородил престарелого наставника собой.

До меня слишком поздно дошло, что проклятый упрямец целился вовсе не в него, нет. Он метнул свой кинжал прямиком в источник! Тот самый, разрушение которого делало бессмысленным все наши приготовления и от которого зависела жизнь архимага!

Я замер, когда увидел, как медленно, будто во сне, разлетается вдребезги все, что составляло смысл моей жизни. Как щедро выплескивается из пробитой сферы копившаяся десятилетиями сила. Как бессмысленно она разливается вокруг, неумолимо утекая в никуда. И как страшно меняется лицо мастера Твишопа, до которого тоже начало доходить, что в скором времени он безвозвратно умрет.

— Будьте вы прокляты со своими экспериментами! — прохрипел Нев, когда под неподвижным взглядом мастера его тело охватил бешеный огонь. — Без силы! Без знаний! Без памяти! Пусть у вас никогда и ничего не полу…

Я вздрогнул, заслышав слова ритуального проклятия, и машинально взмахнул рукой, затыкая безумцу рот. Затем повернулся к смертельно бледному учителю, без сил опустившемуся на ложе. Встретил его обреченный взгляд, в котором неожиданно появилось смирение. Понял, что жить ему осталось всего несколько коротких вздохов, и со злостью сжал зубы. А потом решительно стиснул кулаки. Отогнал от себя ненужные мысли. Хладнокровно подсчитал, сколько у меня осталось времени и, наложив кратковременный стазис на собственную рану, быстро шагнул в сторону.

На то, чтобы погасить волю извивающегося от боли ученика, не потребовалось много сил. Гораздо сложнее оказалось поднять его обмякшее, обгоревшее до неузнаваемости, но еще живое тело и аккуратно опустить на место разбитой сферы. Затем подключить оборванные кинжалом нити заклятия. Заново подготовить их к работе. Воссоздать структуру управляющего заклинания, принести новые инструменты и, вспомнив тонкости человеческих жертвоприношений, шагнуть к распятому телу.

Что ж, он сам выбрал свою смерть. Предательство не прощается нигде и никогда. А я хоть и считал предателя когда-то своим, сейчас не был способен ощущать даже смутный намек на жалость. В конце концов, теперь это — лишь подопытный материал. Не хуже и не лучше обычного. Впрочем, нет. Он все-таки лучше, чем те бедолаги, которые добровольно ложились на мой алтарь: некромант в обряде — это знатная добыча.

Первый надрез на обгоревшей коже я сделал сам, умело отделяя еще живую плоть от костей. Не обращая внимания на сдавленное мычание, аккуратно разметил места для надрезов. Нанес все необходимые руны. В полном молчании обработал сперва одну руку бешено бьющегося ученика, затем вторую. Перешел на грудь, живот и, наконец, ноги, испытывая даже нечто вроде приятного удивления от того, что крови из спекшегося от жара тела вытекло совсем немного. Закончил с предварительной подготовкой. Не глядя на хрипло воющего предателя, зачаровал нужные мне инструменты, позволив им продолжить этот кровавый труд. И, на мгновение взглянув в выпученные, полные ужаса глаза, в которых с удовлетворением прочел понимание, равнодушно отвернулся.