Александра Лисина - Мэтр

— Ну вот, совсем другое дело, — удовлетворенно кивнул я, отряхивая руки. — Не хватало еще, чтобы Нич и на том свете попрекал меня незавершенными делами.

— На том свете тебе будет не до этого, — внезапно прохрипел кто-то позади, заставив меня изумленно обернуться, а затем скривиться, как от зубной боли, и с досадой сплюнуть.

— Опять вы, барон? И как я мог забыть, что ваша душа тоже осталась неупокоенной?

— Мир справедлив, — булькнул преобразившийся барон Невзун, с трудом делая шаг навстречу. — Теперь тебе уже никуда от меня не деться.

Надо сказать, выглядел он более чем скверно. Намного хуже, чем даже в облике лича, словно смерть напоследок содрала с него покров лицемерия и оставила лишь то, что в действительности составляло его душу: черную гниль, густым слоем покрывшую ссохшуюся кожу; дряблые веки; набухшие под помутневшими глазами мешки и кривую, изувеченную неведомой силой фигуру, облаченную в дырявые тряпки, уже ничем не напоминающие дорогой камзол.

— Пожалуй, вы правы, коллега, — хмыкнул я, заметив, как черная гниль стекает с барона липкими ручьями и расплывается в огромную маслянистую лужу. — Справедливость — это как раз то, чего вам при жизни так не хватало.

Невзун попытался что-то сказать, но его полуразложившаяся душа уже исчерпала свои резервы. Исхудавшие ноги внезапно подогнулись, в истончившемся позвоночнике что-то хрустнуло, и барон сломанной куклой свалился прямо мне под ноги, расплескав вязкую жижу, смутно похожую на загустевшие чернила. Там, где она коснулась Невзуна, его кожа зашипела и запузырилась, а сам барон начинал растворяться буквально на глазах. При этом его скрюченные пальцы продолжали безуспешно скрести камни рядом с моими сапогами, а пылающий злобой единственный глаз упорно буравил мое спокойное лицо.

— Ты пойдешь со мной.

— Вряд ли, — откликнулся я, на всякий случай отступая и без особого удивления наблюдая, как стремительно разлагается его гнилая душа. — Боюсь, нам не по пути, коллега.

Щербатый рот барона приоткрылся в оскале, но, кроме хрипа, оттуда ничего не вылетело. Правда, слух у него ничуть не пострадал, потому что после моих слов лицо Невзуна жутко перекосилось. Сведенные судорогой пальцы царапнули камни в последний раз. В горле что-то заклокотало. После чего потомок Нева медленно и неумолимо растворился в липкой жиже, словно в кислоте, оставив после себя лишь вонючее сизое облачко и плавающие в гнили маслянистые комочки.

Обойдя лужу по кругу, я хмыкнул.

Удивительно, что он остался в замке один, без жены и дочечки. Видимо, хоть в чем-то решил проявить благородство и взял весь грех на себя, иначе здесь бы сейчас разлагалось три души, а не одна. А еще странно, что, кроме меня, Невзуна и мальчишки-бастарда, в замке никого больше не оказалось. То ли барон солгал о том, что его люди ложились на алтарь добровольно и в действительности все они являлись невинными жертвами, то ли он что-то напутал в заклинании, и перерождение получилось неполным.

В последнее мне почему-то верилось больше. Но истину, как ни печально, мы уже никогда не узнаем.

— Господин, — неожиданно позвал меня знакомый голос.

Я обернулся и с недоумением воззрился на Вальта, невесть каким образом вновь оказавшегося во дворе.

— Ты что тут делаешь? Ну-ка брысь! Не хватало мне здесь еще одного неприкаянного призрака! Я тебя разве для этого освобождал?

— Господин, вам пора уходить.

— Да я бы и рад, но почему-то никто не торопится меня забрать туда, — фыркнул я и выразительно ткнул пальцем сперва в небо, а затем себе под ноги. — Или хотя бы туда.

Мальчик тепло улыбнулся:

— Просто ваше время еще не настало, господин.

— Ты считаешь? — скептически хмыкнул я и демонстративно оттянул полу мантии, сквозь которую начала явственно просвечивать стена конюшни. — А мне кажется, что как раз пора.

— Но вы ведь некромант. А барон говорил, что хороший мэтр не может по-настоящему умереть, пока живым остается хотя бы одно его творение.

Я обескураженно замер. А потом до меня, что называется, дошло. Святые умертвия! Почему же я сам-то об этом не вспомнил?! Видимо, после смерти совсем мозги отшибло, или же барон так сильно меня ударил, что с памятью начало твориться демон знает что! У меня же целая стая горгулий осталась дома! Набор мощнейших артефактов, многие из которых привязаны ко мне кровью! Лиш, поклявшаяся мне жизнью! А теперь еще и целый выводок изрядно потрепанных «птенцов», которым я тоже отдал толику своих сил!