Андрей Смирнов: Чернокнижник

Писарь кивнул, взял свиток, снова установил его на под ставке и стал аккуратно соскабливать лишние слова. Большую часть денег, взятых из казны и потраченных на покупку несуществующих дров, Марк ан Керонт положит себе в карман, но кое-что перепадет и писарю. Ну и, конечно, брату Аврелиану, чья подпись также должна будет красоваться в конце документа.

Между тем брат Аврелиан пребыв ал в растерянности. Во-первых, проклятая девчонка устроила истерику в тюремной часовне, куда ее привели для последней исповеди. Ничего слышать не хочет, про душу свою бессмертную не думает, ревет в три ручья и просит, чтобы помиловали. Брат Аврелиан ей втолковывает: не от меня это зависит. Подумай лучше, что Господину Добра на том свете скажешь, как перед ним оправдаешься, что в доме ворожеи жила и искусству ее мерзостному училась? Но девка только еще пуще слезами заливается и про то, что «не виновата» твердит, как заводная. Повозился с ней брат Аврелиан, повозился, да и махнул рукой. Только вывели ведьму из часовни, а тут — на тебе, другая неприятность: нигде палача нет. Послали было к нему домой — однако его и там не оказалось. И где искать — непонятно.

Аврелиан стоял посреди тюремного двора и кусал губы. Возвращаться за советом к фогту он не хотел. Хотя официально его обязанности состояли только в том, чтобы провожать заблудшую душу до самого порога смерти, но на практике на плечи молодого шээлита ложилась масса дел, никакого отношения к его духовному званию не имевших. Впрочем, брат Аврелиан на эти дела не сетовал. ибо хотя и был еще весьма молод, родился все-таки не вчера и понимал, что между идеальным положением вещей и их действительным положением разница примерно такая же, как между первосвященником Гиллиомом и им, братом Аврелианом.

Однако в системе церковного судопроизводства он вращался еще не очень долго и оттого не всегда понимал, как решить то или иное практическое затруднение.

А вот сержанту Хрольву, похоже, на отсутствие палача было глубоко наплевать. С довольным урчанием, задрав голову, бородач отливал у стены.

— А можбыть, етить его разэтак, в пивную глянуть? — предложил Тонел — стражник с реденькими светлыми усиками.

Аврелиан с раздражением посмотрел па стражника. Тот поспешил пояснить:

— Можбыть, там он? Палач-то?.. А?

Второй стражник хмыкнул:

— Ага в пивной… Палач. Хе-хе. В пивной. Хе-хе… Ага.

— А чего? — обиженно переспросил Тонел.

— Кто ж ему нальет-то, палачу?

Тем не менее Аврелиан ухватился за эту мысль как за последний лучик надежды.

— А вдруг и в самом деле, — сказал он. — Пройдись по трактирам, Тонел. Может, и впрямь он там…

Пройтись по трактирам? Без возражений солдат Тонел поднимается на ноги и идет к воротам. Отчего бы и не пройтись? К тому же и душа просит…

Хрольв закончил свои дела и очень удивился, не обнаружив второго солдата на месте.

— А где?..

Ему объяснили. Теперь оставалось только ждать.

Брат Аврелиан подобрал рясу и уселся па телегу. Хрольв и Дигл затеяли игру в кости. Предложили присоединиться и Аврелиану, но тот благочестиво отказался. Во-первых, играть в кости он не умел и справедливо подозревал, что его быстро обведут вокруг пальца, а во-вторых, полагал, что надо блюсти хоть какую-то субординацию.

Эльга сидела у стены. Она не смотрела ни па тех, кто сторожил ее, ни на прочих, пересекавших тюремный двор по своим надобностям. Азартные выкрики солдат проталкивались к ней словно сквозь вату. Слезы давно иссякли, на смену истерике пришло тупое оцепенение. Она до сих пор не могла поверить, что все это происходит именно с ней, а не с какой-нибудь другой девушкой.

Тонел вернулся через два часа. Шел он медленно, с некоторым усилием, но, впрочем, на ногах держался еще твердо.

— О! — радостно сказал он, заходя во двор. — Сидим.

Хрольв поднялся, с наслаждением размял руки и влепил подчиненному хорошую затрещину. Во-первых, за то, что ушел, не спросившись у старшего. Во-вторых, за то, что пил… опять-таки без старшего.

Тонел зашатался, замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но Хрольв пнул его еще раз, и подвыпивший стражник, ругаясь на чем свет стоит, упал на землю.

Аврелиан успокаивающе похлопал сержанта по плечу. Затем, нагнувшись, осведомился у лежачего:

— Нашел палача?

— Так… точно, ваше… ик… преосвященство.

— Не святотатствуй, — строго сказал Аврелиан. — Где он?

Сморщившись, Тонел уселся на землю. — В канаве… етить его разэтак.

— Значит, в пивной ему все-таки налили… — отвращением произнес монах.