Кристианна Капли: Ведьмино Везение (СИ)

Раньше вор не верил в магию, считая это фокусами и шарлатанством, но сейчас… Если бы Сет предложил вызвать самого Отверженного, он был согласился.

— Что ты делаешь, Сет? — наконец поинтересовался он.

— Только одной под силу вернуть Весту из Зазеркалья. Больше никто нам не сможет помочь.

Он закончил и с мучительным ожиданием уставился на зеркало. Вигго сделал тоже самое, но ничего не происходило. Минуты текли так медленно, словно бы капризное время остановилось.

Сет смотрел в глаза своему собственному отражению и ждал. Она должна прийти. Это ведь тоже её касается… Тем более, по легендам старые боги никогда не отказывались от возможности сделать человека своим должником.

Вызов сработал. И вскоре Сет услышал негромкий голос, раздавшейся позади:

— Зачем ты позвал меня, Сет?

Он видел её отражения — Иллая стояла рядом с ним, но, бросив косой взгляд, Сет не обнаружил в комнате никого, кроме Вигго и Весты.

— Мне нужна твоя помощь.

— Почему ты считаешь, что я помогу тебе, человек? Что помешает мне снова отойти в сторону?

Сет поддался вперед, чуть не уткнувшись в зеркало. Горячо зашептал:

— Потому, что это касается не только нас. Твои слова бросили его в темницу, — рука Иллаи потянулась к повязке на глазах, но замерла на половине пути. — Ты остановила его триста лет назад, когда твой брат почти выбрался… Ты не хочешь его возвращения. Ты боишься его. Потому, что только Ир окажется на свободе, он убьет тебя.

Невидящий взор богини скользнул по Сету и замер на Весте, Иллая чуть склонила голову набок.

— У всего своя цена, Сет. И за спасенную однажды жизнь придется заплатить. Не я придумала эти законы, и не мне их менять.

Отказываться не имело смысла. Этот закон стар, как сам мир. За всё приходится платить. Оставаясь в живых, что‑то всегда отдаешь взамен.

— Знаю. И я согласен на это. На любую цену, которые ты назовешь.

Иллая улыбнулась:

— Человек своего слова, — а потом кивнула. — Договорились, Сет. Я сделаю всё, что в моих силах.

Когда Иллая исчезла, Сет повернулся к ожидающему Вигго.

— Теперь‑то что? — поинтересовался вор.

— Ничего, — устало выдохнул тот. — Остается только ждать…

Зазеркалье распахнуло свои объятия, принимая Весту по ту сторону Отражений.

Ведьма огляделась: она стояла в узком и темном коридоре, состоящем полностью из зеркал, чьи грани тускло блестели в вязком и густом полумраке.

— И ди ко мне, птенчик, — отчетливо услышала она голос Ира; казалось он раздавался со всех сторон, обтекал, увлекал за собой. Голос, которому можно доверять. Голос, который не причинит вреда.

— Н е бойся.

А Веста и не боялась.

Она медленно двинулась вперед.

Отражения заволновались, почувствовав приближание Дара. Веста ощущала то, как остро воспринимает перемены Зазеркалья, и то, в каком нетерпении находится Ир.

Чем ближе они были друг к другу, чем острее и четче она могла понимать его. Разделять эмоции. Словно бы становились одним целым. То, что когда‑то оставил Ир в мире людей, теперь возвращалось к хозяину.

Ир же замер на границе своей тюрьмы в предвкушении.

Скоро.

Скоро всё изменится…

Он обретет то, что у него забрали.

И никто больше не посмеет встать на его пути.

Скоро.

Нужно только чуть — чуть подождать.

— Д оминик мертв, но это не мешает ритуалу продолжаться. Ты здесь, и пора довести дело до конца.

Невидимая, но сильная волна прокатилась по Зазеркалью. Веста почувствовала, как она ощутимо ударила её, подгоняя вперед.

Затем спустя секунду всё изменилось… Сперва в этой оглушающей тишине ведьма услышала скрип, а затем заметила, как приходят в движение зеркала за её спиной…

Трещины расходятся по гладкой поверхности. Глубокие раны Зазеркалья. Они разбегаются в разные стороны по зеркалу, становятся крупнее и больше, пока наконец зеркальные грани не распадаются.

Осколки сыпляются вниз серебряным острым дождем.

Зияют чернотой пустые рамы.

Веста почти бежала, а за ней осыпались зеркала. С громким звоном рушились стены древней темницы.

Почти сбылось древнее пророчество.

Ведьма замерла, когда в большом зеркале перед ней выросла фигура Ира. Он был выше, чем раньше, на его губах блуждала странная улыбка, в темных глазах плясал поистине безумный огонек.

Дар рвался к своему хозяину.

Для полной картины не хватало всего одного кусочка мозаики.

Пленник прижался к той стороне зеркала и произнес; от его дыхания запотело стекло: