Кристианна Капли - Ведьмино Везение (СИ)

Чёрные Псы съехали с дороги и нашли подходящее для ночлега место. Ру и Амос занялись лошадьми, Зен с братьями занялись ужином, а Тирон и Орест отправились собирать хворост. Только Сет остался. Его ворон вернулся с охоты и теперь угощался зерном с руки хозяина. Сам Сет сидел на земле, скрестив ноги.

Веста подняла взгляд к бездонному небу. В детстве она как‑то пыталась сосчитать все звезды. Дана же, узнав о затее внучки, только посмеялась. Почувствовав, как на нее снова накатывает отчаяние, девушка прикрыла глаза.

«Бабушка, бабушка, как хорошо если бы ты была рядом… Ты бы сказала, как мне быть? Что делать в такой ситуации?»

И сама не зная почему, Веста тихо — тихо засвистела, как Дана однажды. Она представила, как поднимаются косматые западные ветра, как яростно и злобно они срывают с места тяжелые тучи, как гонят их сюда, щелкая невидимыми кнутами. Как густеет воздух, становясь тяжелым и влажным, как всё затихает вокруг в преддверии грозы… Она тихонечко насвистывала, а сама думала о рокочущем громе и ослепительных вспышках молний, которые по легендам куются в кузнецах самого Ану.

Веста очнулась, когда её накрыла чья‑то тень. Открыв глаза, она вздрогнула — перед ней стоят Сет. Обхватив прутья длинными тонкими пальцами — мерцали в тусклом свете ночного неба глаза змеек на его руках, он стоял, пристально глядя на ведьму.

Сет молчал.

Веста тоже.

Потом же наемник поднял голову, разглядывая небо, и покачал головой. Всё также не проронив ни слова, бросил короткий взгляд на Весту, и направился обратно.

И впервые за все эти тревожные дни колдунья почувствовала облегчение.

Что‑то должно перемениться.

Она это чувствует.

Снежный Месяц, «Снежник» по старому календарю.

Двадцатый год от эры Нового Бога.

А зима пожаловала в столицу рано. Еще в середине месяца Падающих Листьев выпал снег. Укрыл землю густым белым ковром и не спешил таять, не смотря на тусклые лучи осеннего солнца. Давно прошли последние дожди, и осень постепенно сдавала свои позиции подступающей с севера зиме. Спустившиеся с гор ветра привели за компанию снегопад и утренние морозы. В свои права вступал Снежник.

Доминик протянул руку и коснулся инистого узора на стекле. Лед под его прикосновениями растаял и капелькой сполз по пальцам.

Зиму он не любил. Эта пора нагоняла на него тоску. Честное слово, еще хуже своей плаксивой сестры осени!

— Доминик! — раздалось раздраженное — Алевтин заметил, что его ученик снова отвлекся. — Опять ты витаешь в облаках!

— Простите, дядя… — рассеянно отозвался Доминик и вернулся к учебнику. Алевтин заново занялся принялся ему объяснять задание.

Алгебра. Этот предмет всегда вызывал у Доминика скуку. Цифры, цифры, бесконечные цифры и формулы… Вот, история совсем другое дело. Когда учитель Алевтин рассказывал о событиях прошлого, Доминик слушал с огромным удовольствием. Особенно, ему нравились истории про великих королей. Завоевателей и храбрецов, истинных правителях, о которых сложены баллады и поэмы, дошедшие до них сквозь толщу веков. Любил Доминик и легенды о великих героях седых эпох, мифы об уходящих богах… Но больше всего его манила то, что Алевтин называл магией. Запрещенное Единым искусство. Древнее. Могущественное в тех руках, которые умеют с ним обращаться.

Доминик был уверен, что эта наука далась бы ему легко. Он бы с ней справился. Без сомнений.

Алевтин зашелся в очередном приступе кашля. В последнее время старик стал совсем плох. Днем кое‑как занимался с Домиником, а ночью корпел над своими книгами, спеша в отчаянном порыве отыскать последние кусочки мозаики.

— Вам принести горячего вина, дядя?

— Нет… — он неуклюже взмахнул рукой и чуть не задел открытую чернильницу на столе. — Нет… Не надо. Сейчас пройдет.

Его «дядя» сильно похудел. Лицо осунулось, щеки впали в тех местах, где выпали зубы. Он стал похож на столетнего старца, а никак на пятидесятилетнего мужчину. Доминик поймал себя на мысли, что год назад Алевтин выглядел намного лучше. Что‑то словно иссушило его, выпило все соки… «Уж не эта ли тайна, так дорого ему обошлась?».

— Дядя, я могу задать вопрос.

— Смотря какой.

— Почему у нас дома так много зеркал?

Зеркало было вещью недешевой. Раньше Доминик об этом не задумывался, но после посещения Другого во сне заметил странную страсть своего учителя.

Алевтин задумался, покусывая нижнюю губу.