Джордж Локхард - Основание скалы

– Умер… – Ветер опустился на пол, и потрясённо повторил:

– Умер… – голос бога странно задрожал, и Ньяма медленно поднял взгляд, не осмеливаясь поверить. Боги не плачут…

– Он умер…? Умер?! УМЕР?!!! – глаза Ветра начали медленно сужаться.

– КАК???!!!! – впервые в жизни голос Крылатого стал таким, каким должен был быть. Зорги скорчились от страха, и смотрели на словно выросшего в мгновение ока бога, который стоял в свете пламени, хлеща себя хвостом, и смотрел на них.

Смотрел на них… Глаза Ветра превратились в две пылающие рубиновые звезды, и сузились. Зрачки стали тонкими вертикальными щёлками, сквозь которые рвался наружу сокрушающий огонь, от которого некогда спасался Тьяса, и который всё равно настиг его ученика. Золотые когти выдвинулись на руках и ногах, Крылатый сжался, внезапно превратившись из ребёнка в смертоносную пружину, по виткам которой плясали огненные молнии ярости. Ярости!

И Ньяма понял, что за чувство родилось в нём этой ночью. Он понял это, посмотрев в глаза бога. Ярость.

– Его убили наши хозяева. – в голосе Ньямы более не было тоски, и племя со страхом посмотрело на него.

– Он… Он говорил мне, что не вернётся! А я не понял! Не понял!!! – крик Ветра завершился таким рычанием, что зорги завыли, и сбились в кучу, трепеща от вида разъяренного бога, чей вид вызвал их самые ужасные страхи на поверхность.

– Он знал, что идёт на смерть. Он сделал это ради всех нас, Ветер. Ради тебя. Он умер, потому что знал – останься он в пещере, и Господа нашли бы тебя. – голос Ньямы дрожал, зорг ничего не понимал. Никто из его племени никогда не ощущал ничего подобного. Слова «ненависть», «ярость» – были заимствованы из языка Господ. Зорги, никогда не знавшие вкуса крови, и азарта охоты на добычу, просто не имели этих понятий.

Но Ветер имел их в крови. Кровь богов бурлила в его жилах, наполняя сердца ненавистью – это слово зорги не знали совсем.

– Кто это сделал, Ньяма? – от спокойствия, с которым был задан вопрос, у всего племени остановилась кровь в жилах. Бог неподвижно стоял в пламени костра, но пещера словно светилась красным светом от пламени его глаз.

– Это сделали Господа. – не менее спокойно ответил Ньяма, калеча своими словами Историю, и вонзая в её израненное тело гарпун, призванный навсегда там остаться.

– Я убью их всех. – ответил Ветер, и История в агонии свернулась кольцом, заливая будущее кровью, и стремительно забывая отмирающее прошлое.

– Нет. МЫ убьём их всех. – спокойно уточнил Ньяма, добивая издыхающую змею Времени ударом в висок.

– Да будет так. – Под смертный вопль агонизирующей Истории взгляды бога и вождя встретились, и было в них – одно. Смерть.

И в этот миг племя поняло, почему Крылатые были богами. Они боготворили их, молились им, да – но не понимали, почему. Теперь поняли.

И Ньяма тоже понял. Молодой зорг стоял в отблесках пламени, и тень его плясала на своде пещеры, словно исполняя некий танец смерти, словно готовясь… К чему? Он не знал. Он не отдавал себе отчёта, что стал настоящим вождём. В этот миг он просто ощутил, как на нём скрестились все надежды умирающего племени, и новые чувства бушевали в груди Ньямы, заставляя два его сердца биться удар в удар, разгоняя кровь, наполняя жизнь новым, жутким смыслом.

Некогда, миллионы миллионов дней назад, в другом мире, другие живые существа стояли вот так, вокруг костра, и вздымали руки к небу, крича в бешенной ярости хищника, жаждущего крови. Ньяма не знал, что ступил на тропу войны. Он вообще не знал этого слова. Но если бы некто смог сравнить чувства молодого вождя-зорга, и воина того, канувшего во тьму веков, племени

– то он был бы поражён. Ибо Ньяма познал ярость, став хищником. Он присоединился к миллионам тех, кто жил за счет смерти других. Но, конечно, зорг это не осознавал. Он просто был в ярости. Первый зорг на мрачной планете Мортар за миллионы Циклов.

Напротив Ньямы стоял тот, кто испокон веков жил, убивая других. Напротив Ньямы стоял самый совершенный хищник во Вселенной – дракон. Его бог. Его идеал. То, к чему стремились зорги. То, что осознал перед смертью Тьяса – и от чего отказался. И умер, защищая идеал от превращения в реальность, защищая бога от превращения в убийцу. Тьяса не понимал, да и не смог бы понять, что именно его смерть возродила Кровь Дракона в Ветре, ибо Крылатый НЕ БЫЛ Драконом, пока жил рядом со стариком-учителем! Дракон спал, и молодой бог мог стать первым в истории хищником, не жаждущим крови жертв, а просто питающим своё тело их жизнями…