Гэв Торп - Warhammer - Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2

Тварь также замерла от неожиданности. Так они и стояли, глядя друг на друга; глаза твари были совершенно белыми, без зрачков. Прошло несколько мгновений, но они показались Конраду вечностью. Наконец тварь быстро занесла руку, в которой сверкнул топор. Издав леденящий душу рев, она бросилась на Конрада.

Конрад с ужасом увидел, что это был не обычный топор — он был частью руки этого порождения ужаса. Сросшиеся пальцы представляли собой топорище, которым оно и орудовало.

В следующее мгновение Конрад вскинул лук, натянул тетиву и выпустил стрелу, которая вонзилась прямо в грудь чудовища.

Издав короткий крик, зверь зашатался, но упал не сразу. Он остановился и с удивлением посмотрел на кусок дерева, торчащий меж его ржавых доспехов. Затем зашатался как пьяный и рухнул на спину.

Конрад выстрелил снова. Вторая стрела вонзилась чудовищу в горло.

Из жирной шеи хлынула кровь — стрела пригвоздила зверя к стволу.

Тело твари изогнулось, в горле что-то забулькало, из него полилась темная жидкость, затем снова хлынула кровь, руки бессильно опустились, она дернулась — и затихла.

Конрад держал наготове третью стрелу. Тварь не шевелилась, из ее горла тихо вытекала кровь. Она была красного оттенка, как и морда зверя, и его тусклая рыжеватая шерсть, и ржавые доспехи. Тварь была мертва.

Она лежала, привалившись к трухлявому дереву, и казалась его частью — такой же корявой и прогнившей.

Конрад не знал, что это за существа, но понял, что лес буквально кишит ими.

Они были повсюду, и, как будто в подтверждение этого, к нему быстро приближался второй хищник.

Он уже слышал его шаги. Такой крупный, тяжелый зверь не мог ступать бесшумно.

Конрад быстро огляделся. Спрятаться было негде — разве что за толстым стволом, возле которого лежал убитый зверь. Едва он юркнул за дерево, как на поляну, тяжело топая, вышел второй зверь.

Чудовище состояло из двух половинок — подобно сросшимся близнецам. Огромное туловище заканчивалось двумя крохотными головками; четыре ноги, четыре руки и в каждой зажато оружие — топор, меч, булава и копье.

На безволосом черном туловище виднелись пятна желтой кожи; тяжело ступая и раскачиваясь на ходу, тварь опиралась на четыре кривые ноги, каждая из которых двигалась по отдельности, словно ноги желали разбежаться в разные стороны, но были вынуждены избрать некое среднее направление.

Конрад выглянул из-за дерева, и неуклюжая гигантская туша тут же двинулась в его сторону. Конрад на секунду замешкался, решая, в какую из двух голов стрелять, в какой из четырех глаз целиться.

Одна из голов опустилась и взглянула на мертвого собрата. Раскрыв пасть и размахивая руками, зверь издал пронзительный вопль, который явно предназначался кому-то, кто находился неподалеку.

«В эту голову и буду стрелять», — решил Конрад, но тварь уже скрылась в зарослях, откуда раздался треск кустарника и тяжелые шаги.

«Наверное, подумала, что убитый еще жив», — решил Конрад и опустил лук. В следующий раз ему может и не повезти — судя по звукам, у него будет еще много следующих разов.

Конрад вышел из-за дерева и посмотрел на убитую тварь. Даже мертвая, она производила жуткое впечатление.

Он старался сдерживать дыхание, чтобы не чувствовать отвратительного запаха, который, словно щит, укрывал мерзкое существо.

Ему бы такую защиту. Сейчас в лесу может выжить только зверочеловек. У обычного человека надежды на это нет.

Ну что ж, значит, он станет зверочеловеком.

И Конрад вытащил кинжал.

Ему и раньше приходилось свежевать туши, но трупы зверолюдей — никогда. От твари исходил омерзительный запах. Конрад тихо радовался, что не завтракал — иначе его бы вырвало, но желудок все равно отчаянно сопротивлялся смраду, и горло Конрада постоянно наполнялось желчью.

Вытаскивать стрелы не было времени, он их просто обломил, и туша зверя завалилась на бок.

Сняв с нее ржавые доспехи, Конрад вонзил в грубую шкуру нож и принялся за дело. Рыжий мех имел ровный цвет от основания до кончиков. Освежеванная туша могла привлечь внимание других хищников, поэтому Конрад оттащил ее подальше и спрятал в кустах.

Он очень торопился, но шкура получилась что надо, целехонькая — ему пришлось только срезать кисти и ступни.

Развернув шкуру, он всунул в нее ноги, потом руки. Поскольку они оказались короче, чем у твари, он скрыл их под густым мехом, затем запахнул шкуру у себя на груди. Тварь была выше его ростом, и шкура была ему велика, но он поплотнее запахнул ее, подпоясавшись ее же ремнем. Остальные дыры он прикрыл ржавыми доспехами.