Гэв Торп - Warhammer - Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2

Маннфред был сделан из того же погребального савана, что и Конрад. Он тоже воевал с Жуфбаром, когда пришёл к власти, и многие гномы пали от его руки. Если бы обиды имели материальный вес, тогда Атель Лорен провалился бы под землю из-за Малекита, Нагаша и Маннфреда.

Ни один гном не объединился бы с такими тварями, даже перед лицом полного уничтожения. Это, в конце концов, и отличало его народ от людей и эльфов. Для гнома уничтожение было лучше компромисса, лучше уж смерть, чем капитуляция. «Если нужно что-то сделать, сделай это хорошо» -подумал он. Это была старая пословица, которую знал каждый гном в той или иной форме. Ко всему нужно подходить так, как ремесленник подходит к торговле. Пойти на компромисс, значит ослабить целостность этой работы. Допустить ошибку и накликать беду.

Не в первый раз Хаммерсон задумался над тем, а не взять ли просто своих людей и уйти. Они вернуться в Жуфбар и посмотрят, что от него осталось, а может отстроят его или отомстят. Это была хорошая мысль, она согревала его холодными ночами, когда он смотрел в темноту деревьев, сжимая в руках трубу, даже без хорошего костра, дающего свет и тепло.

Но что было, то было. Если нужно что-то сделать, сделай это хорошо. А гномы очень давно дали клятву человеческому вождю, Зигмару, защищать людей, пока существует империя. И гномы, в отличие от эльфов, знали, что империя сделана не из камней, земель или замков, но из сердец и умов. Камни можно перенести, землю перепахать, а замки снести, но империя будет жить до тех пор, пока живы её люди.

Пока жив хотя бы один гражданин Империи, будь то солдат, старик, младенец или Император, Жуфбарак по крайней мере будет готов умереть за них. Потому что таков был порядок вещей. Клятва есть клятва, и она будет исполнена, несмотря на смерть или спасение. Даже если люди решат объединиться с Королём Костей, Жуфбарак будут стоять стеной между ними и дикарями Хаоса до самого конца.

«Кстати о них»- подумал он, изучая гиганта из костей и чёрного металла, стоящего в постоянно расширяющемся круге жёлтой, увядшей травы. Для существа, само существование которого было под угрозой, Нагаш не выглядел таким уж обеспокоенным. Что, по мнению Хаммерсона, было тревожным знаком.

Малекит очевидно чувствовал то же самое. Он был в прекрасной форме, терпеливо ведя спор с Лилеат и Теклисом. Хаммерсон мог бы почти восхищаться Вечным королём, если бы он не был лживым, подлым братоубийцей. Короли должны быть крепче камня и холоднее льда, и Малекит был именно таким без сомнений. Но слишком холодным, и даже самые крепкие камни становятся хрупкими.

Он услышал, как Волкер зашипел, и посмотрел на рыцаря. Седовласый человек пристально смотрел на Нагаша. Хаммерсон внимательнее присмотрелся на лича и увидел, что существо зашевелилось. Он поднял огромную конечность и тишина повисла над поляной.

— ВЫ БОИТЕСЬ ПОНАПРАСНУ, — произнёс лич. Его голос распространялся по поляне словно ядовитый туман. — СЛОВО НАГАША НЕРУШИМО. И НАГАШ ПОКЛЯЛСЯ СРАЖАТЬСЯ ЗА ЭТОТ МИР .

Хаммерсон вздрогнул. Голос лича забирался под кожу как зимний холод и запускал когти в сердце. И он не один чувствовал подобное. Воплощения посмотрели на существо так, как птицы смотрят на змею. Малекит отреагировал первым.

— Любой предатель сказал бы то же самое, если бы это послужило его интересам, — прохрипел Вечны король, глядя на Нагаша с возвышения. Нагаш смерил эльфа взглядом. Затем он склонил голову.

— ВОИСТИНУ. ПОЭТОМУ Я ПРЕДЛАГАЮ ВАМ ДАР, КАК ЗНАК МОИХ НАМЕРЕНИЙ.

Малекит засмеялся.

— Дар, предложенный таким как ты вряд ли можно рассматривать как подтверждение чего-либо. Я знаю, ибо не раз сам использовал подобные уловки для достижения своих целей.

— Я ОБИДЕЛ ВАС. НО В СВОЮ ЗАЩИТУ СКАЖУ, ЧТО ПЕРВЫМ ЗВЕНОМ В ЦЕПИ БЫЛ НЕ Я, — произнёс Нагаш. Если скелеты и могли выглядеть довольными, думал Хаммерсон, то Нагаш сейчас точно выглядел довольным. Широкий, лишённый плоти рот казалось открылся ещё шире, больше походя на оскал тигра, нежели на улыбку. — СМЕРТЬ ВЕЧНОГО ДИТЯ ЛЕЖИТ НЕ НА МОЕЙ СОВЕСТИ.

Теклис вздрогнул, когда слова прокатились над поляной. Он закрыл глаза. Он чувствовал как начал нарастать жар ярости Тириона. Слова Нагаша разожгли огонь, который нельзя потушить. Малекит видимо тоже это почувствовал, так как тут же начал говорить. Но он тут же замолчал, его слова умерли на губах, когда Алариэль встала со своего трона.

— Ты говоришь о моей дочери, как будто ты достоин произносить её имя, — холодно сказала Алариэль. Её голос был спокойным и размеренным, но Теклис чувствовал его хрупкость. — Ты всё больше и больше настаиваешь на своём уничтожении.