Джордж Липперт - Девушка на причале

Теперь Петра была гораздо выше каменных пирамид, но она до сих пор приходила иногда, как и в этот раз. Она все еще сидела на древнем поваленном дереве, которое уже давно покрылось полевыми цветами и травой. Она даже до сих пор разговаривала с родителями иногда, но редко вслух.

В отличие от маленькой Петры, которая построила могилы, повзрослевшая Петра знала, что ее родители больше не могли слышать ее. А также в отличие от маленькой Петры, которая построила могилы, повзрослевшая Петра теперь знала, как выглядели ее давно умершие родители. Она видела их лица десятки раз в течение предыдущего года, достаточное количество раз, чтобы не сжечь их в своей памяти. Она видела, как они смотрят на нее из воды тайного магического озера, их лица печальные, но источающие любовь, и там они были вместе. Это была важная часть памяти. Они были вместе в таинственном озере, и у Петры было чувство, что это было из-за могил, которые она построила; каменные пирамиды соединили ее родителей в смерти, и она была рада этому. В зеленоватом отражении водоема Петра видела, что ее родители были красивые люди, хотя и простые, добрые, но доверчивые.

Петра не ненавидела их за это. Вы же не станете ненавидеть кролика, потому что он слишком глуп, чтобы избежать ловушки. Вы будете жалеть кролика и ненавидеть убийц, которые установили ловушку, которые хотели воспользоваться скромной наивностью кролика, и ни по какой другой причине, кроме как использовать и убить.

Петра сидела перед могилами, думая о лицах своих родителей, представляя себе, что она могла видеть их в камнях поминальных пирамид.

Сложенные камни все также стояли крепко. Цветущий плющ, выросший над пирамидами, укрепил их и сделал их красивыми. Петра уже не помнила, заставляла ли она расти его с помощью своей магии, но это было вполне вероятно. Она никогда не возлагала цветы на могилы своих родителей, потому что плющ всегда цвел, когда она хотела; темно-красные цветы с желтыми тычинками, пышные и яркие, чудесно благоухающие. Даже в разгар зимы, когда остальная часть леса представляла собой черно-белую бесплодную картину, девочка всегда могла сделать так, что растение цвело каждый раз, когда она желала этого. Петра делала это не всегда, но иногда это казалось правильным. Иногда это казалось необходимым.

В то время как полуденное ​​солнце просвечивало через деревья, рисуя движущиеся картинки на могилах, Петра смотрела на цветущий плющ - она больше не заставляла его цвести. Да она и не знала, сможет ли она когда-нибудь снова. Она видела лица своих мертвых родителей в воде и сделала выбор не извлекать их из этой воды, чтобы вернуть их обратно в мир живых. Возможно, само обещание их возвращения было ложью. Петра пыталась убедить себя, что это был просто злой трюк, что никакая магия никогда не сможет по-настоящему вернуть родителей обратно, несмотря на ее величайшее желание. Но она видела, как ее мать выходила из озера, видела, как она стояла там, живая и здоровая, ее лицо светилось любовью, глядя на Петру. Девочка все еще видела это лицо почти каждую ночь во сне, и видела тот окончательный момент, когда она, Петра во сне, решалась отменить это возвращение. В то время это казалось храбрым и правильным поступком - отказать себе в своем глубочайшем желании, для того чтобы спасти чужую жизнь.

Даже сейчас, когда Петра смотрела невидящим взглядом на тайную могилу своих родителей, Петра знала, что это был правильный выбор. Но почему же тогда она чувствовала себя такой очень, очень потерянной? Почему тогда она боролась с таким сокрушающим, навязчивым чувством потери? Почему, прежде всего, она почувствовала ужасную тяжесть страха, что каким-то образом, в каком-то монументальном смысле, она упустила шанс вернуть давно потерянных родителей?

Ветер дул, кружа опавшие листья над высокой травой, и пел на высоких нотах под пологом деревьев, в тех самых зарослях плюща, который охватил могилы-близнецы. Петра смотрела на могилы, ее широко раскрытые голубые глаза блестели невидяще, потерянные в мечтах, и сводящий с ума голос звучал где-то в глубинах ее сознания.

Красные цветы распускались на могилах.

В тот же вечер, помыв посуду после ужина и убрав кухню с помощью Иззи, Петра объявила, что она собирается на прогулку к озеру.

- Делай, как считаешь нужным, - ответила невнятно Филлис, в уголке ее губ были зажаты пара булавок, пока она чинила одно из платьев Иззи.

- Не забудь подмести крыльцо, когда ночью будешь возвращаться в комнату. Надеюсь, когда я выйду утром, я не увижу эту грязь, которую ты и твой дед наследили.