Александр Забусов: Кривич

— Все, можно загружаться, — известил Евгений. — Шеф дает добро.

В машину усадили пятерых детей. Галина соизволила ехать со всеми вместе на перекладных. В результате, Монзырев поменял еще троих мелких на одного крупного охранника.

— Шеф приказал лично доставить Галину Александровну до места, — сообщил бодигард Монзыреву.

— Ну, коли приказал… Так, а сумки можно положить в багажник.

— Нет, командир, своя ноша не тянет, — Сашка демонстративно забрасил сумку за спину. — Все свое — ношу с собой.

Оставшаяся пацанва быстро позабрасывала свои баульчики в багажный отсек и машина тронулась с места. Монзырев окинул взглядом мелкое воинство: два орла, охранник, три великовозрастные девицы, шесть пацанов, три девчушки и собака в наморднике.

— Ну, что подельнички, потопали? — он, развернувшись, подхватил свою сумку, пошел в сторону автовокзала, за ним двинулись остальные. Замыкали шествие охранник, сразу же вспотевший на солнце в своей классической паре черного цвета и белой рубашке с галстуком, с Галининой сумкой и странным тубусом в руках и Андрей Ищенко с рюкзаком за плечами.

Сделав первый шаг в направлении автобусной остановки, Монзырев даже не подозревал, как с этим шагом, круто изменится его жизнь и жизни всех тех, кого он вел за собой.

Уже два часа группа шла по лесу, отмеряя шагами, оставшиеся до лагеря восемь километров, и никак не могла дойти. Монзырев подметил, что привыкшим к пейзажам городских кварталов и асфальтированным тротуарам детям и «барышням», первоначально восхищавшимся видами натуральной растительности и щебетом пернатой живности, стало приедаться вынужденное блуждание по лесным просторам малой родины.

Высадившись из рейсового автобуса, со скоростью пьяного ёжика ехавшего от деревни к деревне, пошли по разбитой лесной дороге, когда Горбыль предложил:

— Командир, давай срежем расстояние. Дорога делает крюк и петляет по лесу, а напрямик через тридцать минут будем на базе.

Услышав, что уже через тридцать минут они будут в лагере, голодный народ зароптал.

— Сашка, да ты посмотри на наших воспитательниц, у них же шпильки по десять сантиметров.

— Ничего, Анатолий Николаевич, у меня в сумке есть две пары кроссовок. Я поделюсь с девочками, кому размер подойдет, — заслышав о возможности проделать дистанцию в урезанном варианте, сориентировавшись, предложила Галина.

— Ага, две пойдут в кроссовках, а одна на каблуках? Хитропопые красавицы. У кого ноги болеть потом будут?

— У меня шпильки совсем не высокие, Анатолий Николаевич, — белобрысая Анна шагнула вперед, выставив ногу на показ.

— Ну, коли есть желание торить лесные тропы, переобувайтесь и свернем в лес.

В лес свернули, сверившись по карте и солнцу, компаса ни у кого не было да, в общем-то, он и ненужен. Часы показывали начало шестого. Через полчаса, шагая по запущенному смешанному растительному массиву, к лагерю не вышли, хотя шли в правильном направлении. Не вышли и за следующие полчаса. Монзырев объявил перекур. Сориентировавшись, докурив сигарету, дал отмашку, снова двинулись, причем темп ходьбы непроизвольно увеличился, всем хотелось есть. Замыкали колонну все те же — охранник Толя, умаявшийся с непривычки лесных блуканий, снявший с себя пиджак и «сверкая» сбруей с ПМ под мышкой, и Андрей Ищенко — этот свежий как огурчик, хоть повесь ему дополнительный рюкзак на спину.

Монзырев остановился. Из колонны к нему вышел Сашка:

— Командир, что остановился?

— По кругу ходим, Сашок.

— Как так?

— Смотри, видишь, справа бычки валяются? Перекурили, бросили, ушли. Это наши бычки.

— Да не могли мы по кругу идти, шли только прямо.

— Мы шли только прямо, это ты прав. Леший водит.

Сашка недоверчиво посмотрел на начальника, любопытные взгляды детворы тоже говорили о многом. Детишки подобрались в команду те еще. Возраст от двенадцати, до пятнадцати лет, воспитаны улицей, со всеми вытекающими. Ни в Бога, ни в черта не верят. Ухмыляются.

Род Монзыревых глубоко уходил своими корнями в Ростовскую область, его предки были Донскими казаками. В станице, куда его отвозили каждое лето, на все каникулы, и до сих пор люди помнили его прабабку Лизавету — знахарку, прожившую со своим мужем прадедом Монзырева лет до ста, лечившую обращавшееся к ней население близлежащих и дальних станиц.

Он хорошо запомнил рассказанную на вечерних посиделках кем-то из взрослых байку, как однажды к бабе Лизавете, тогда еще молодой красивой казачке, приехали из станицы под Ростовом, посланные богатым уважаемым станичным атаманом, казаки.